Уважаемые
Майя Владимировна и Анатолий
Анатольевич!
С
большим интересом познакомилась с
предложенными вами для обсуждения
вопросами. Мне кажется, они удачно
очертили круг наиболее острых и важных
проблем взаимодействия, организации и
динамики морфемной,
словообразовательной и лексической
подсистем. Позволю себе предложить
дополнения к составленному вами списку
вопросов:
1.
Можно ли говорить о существовании
деривационной грамматики и если да, то
на каких теоретических и методико-процедурных
основаниях ее следует строить (категориально-статическая,
коммуникативно-функциональная,
порождающая и т.д.)?
2.
Каковы типы динамических процессов
в морфемной, словообразовательной и
лексической системах современного
русского языка и какой процедурный
аппарат наиболее эффективен для их
изучения?
Предлагаю
для обсуждения и некоторые соображения
по поводу составленных вами вопросов.
1.
Мне кажется, нельзя противопоставлять
синхронно-статический аспект
словообразования функционально-коммуникативному.
Синхронные словообразовательные связи
– это тот механизм словопорождения, на
который и опирается носитель языка, это
арсенал действующих средств
словопостроения. Все дело в степени
владения им. Коммуникативно-функциональный
аспект словообразования проявляется в
так называемом ситуативном, или
контекстном словопостроении. В.Н.Виноградова
в своей книге “Стилистический аспект
русского словообразования” (М., 1984)
привела много ярких примеров такого
словопостроения и очертила круг
возможных его способов: опора на
антоним, на синоним, на пароним, на
слово с тем же буквенным набором начала,
ср.: огульно
охаять и огульно
охвалить; грузоподъемность
и человекоподъемность;
вестерн
и истерн
(исторический фильм); крысы –
крысавцы и крысавицы; язва (самосвал “ЯЗ”) и т.д.
Осознание степени регулярности таких
связей, умение делать выбор из
возможных моделей речепостроения –показатель
уровня овладения механизмом
словопорождения. Здесь классическими
остаются примеры Корнея Чуковского из
“От двух до пяти”: царь с царицей, король с
королицей, графиня со своим графином.
2.
Очевидно, для определения параметров и
регуляторов организации лексем в
системе языка целесообразно различать
исходные (элементарные) и производные (конструктивные)
единицы. В ряду последних полезно, на
мой взгляд, рассмотреть также словообразовательное
склонение (в трактовке этого
понятия, к примеру, словацкой
исследовательницей К.Бузашшиовой как
совокупности лексем, реализующей в
целом набор категориальных
словообразовательных значений,
возможных от слов с определенными
формальными, семантическими и
функциональными свойствами), тематическую
лексическую группу (скажем, в
терминах О.И.Блиновой и ее
последователей – совокупность слов с
общим типом лексической мотивации – желтизна, желтинка, желтинник, желток,
желтуха, желтушник, желтяк, желтянка).
По-моему, есть смысл в этом контексте
обсудить и возможность разных подходов
к параметризации лексического
материала (ономасиологический,
семасиологический и т.д.), а также
возможность разных приемов такой
параметризации (иерархический;
реляционный - в зависимости от
удельного веса в системе языка и в речи
(тексте) на основе разных свойств такой
единицы; по признакам производности
или мотивированности лексем и т.д.).
3.
Мне кажется целесообразным
рассматривать гиперлексему как
частное проявление гиперонима, т.е. как
понятие видовое по отношению к
последнему как родовому. Поскольку
гипероним может включать в себя
различным образом оформленные
номинации общего понятия (общей
категориальной семы, входящей в состав
семантической структуры всех ее
гипонимов), то гиперлексема – это
объединение однословных гипонимов в
отличие от несколькословных, ср. гипероним праздник и его
однословные Рождество,
Троица, Пасха и
несколькословные Новый год,
вербная неделя, гипонимы.
Кстати, последний гипоним является
примером промежуточного гиперонима, ср.:
вербная неделя и вербная суббота, вербное воскресенье.
Однако для несколькословных гипонимов
трудно придумать обобщающий термин (гиперсочетание,
гиперконструкция - ?), да и мне он
представляется при таком понимании
устройства гиперонима излишним, как,
впрочем, и термин гиперлексема.
Возможно, удобнее принять термины
гипероним как родовой и гипоним с его
различными видами (одно- и
несколькословный, принадлежность к
части речи, реализация
дифференциальных сем) как его частные
проявления.
4.
Считаю гиперлексему (гипероним) и
словообразовательное гнездо
принципиально различными способами
организации лексем в системе языка.
Общим их признаком можно считать разве
что общую категориальную сему,
объединяющую все входящие в их состав
единицы. Гиперлексема основана на
общей категориальной семе и родо-видовых
отношениях лексем, ее реализующих,
нерелевантным признаком для такого
объединения является формальная
общность корня или связанной основы
слов; словообразовательное же гнездо,
кроме обязательной формальной
общности последних предполагает и
отношения формального и
семантического вывода единиц из некой
исходной (производящей) единицы.
Отношения между членами
словообразовательного гнезда не родо-видовые
(иерархические), а либо отношения
вывода (проспективного – слева направо
– и ретроспективного – справа налево)
– в словообразовательных парах и
цепочках (на синтагматической оси
гнезда) либо отношения соположения,
равноправности, параллельности – в
словообразовательных парадигмах (на
парадигматической оси гнезда).
5. Обязательно должна, иначе мы
нивелируем различие между
гиперлексемой и словообразовательным
гнездом или парадигмой или любым
другим объединением однокорневых
лексем. Такое включение предполагает и,
очевидно, общепринятое определение
понятия гиперлексема, или гипероним ср.
у Л.А.Новикова в ЛЭСе – гипероним «собака»
и гипонимы – названия отдельных
собачьих пород и т.д. Вместе с тем
существует и иное определение
гиперлексемы, при котором она
отождествляется с парадигмой
отдельной ступени производности
словообразовательного гнезда (ср.,
например, определение гиперлексемы как
лексической парадигмы
словообразовательно связанных слов в
работах Г.О.Каримовой по составлению
словаря гиперлексем русского языка, в
частности в автореферате ее
кандидатской диссертации
Лексикологический анализ
словообразовательно связанных слов (Опыт
построения и анализа “Словаря ядерных
гиперлексем русского языка”) (М., 1990).
6.
Такие композиты эксплицитно оформляют
дифференциальные семы гиполексем в
составе единой гиперлексемы. В составе
общей гиперлексемы они могут быть
противопоставлены гиполексемам с теми
же семами, не выраженными формально в
морфемной структуре слова (имплицитными),
ср.: мореход, мореплаватель и моряк; рыболов и рыбак, китаевед и китаист, вечерняя газета и
вечерка,
ночная
лампа, ночной работник и ночник.
Иначе говоря, эти гиполексемы
противопоставлены по способу
оформления семантической структуры –
синтетическому или аналитическому.
Появление композитов во многих случаях
способствует снятию омонимии
аффиксальных производных, ср. стекольщик и стекловар, стеклодел, стеклодув,
стеклоплав, стеклорез. Интересны,
на мой взгляд, закономерности выбора
варианта основы производящего слова в
простом аффиксальном отглагольном
существительном и в отглагольном
композите, ср.: рус. деятель,
делатель и благодетель,
бракодел, чародей, земледелец;
укр. діяч (деятель),
устар.
ділатель (деятель) и благодійник (благодетель),
добродійник
(то же), чародій
(чародей), лиходій
(разбойник), злодій
(вор), семиділ
(тот, кто хватается за много дел
и ничего не доводит до конца). Кроме
того, обращают на себя внимание и
расхождения в семантических объемах сходных по форме (однако иногда с
различным ударением) отглагольных
основ в простых и сложных словах, ср.:
рус. писец и летописец, борзописец, живописец;
укр. мовець
(носитель языка) и эта же основа в
композитах уже со значением процесса
речи – черевомовець
(чревовещатель), співомовець
(тот,
кто говорит нараспев), правдомовець
(тот, кто говорит правду), красномовець (краснобай), гучномовець (громкоговоритель).
7.
Выбор принципов построения такого
словаря, очевидно, прежде всего зависит
от принятого нами определения термина гиперлексема. От этого зависит
и принцип формирования синоптической
схемы такого словаря. Например, Г.О.Каримова
в свое время предложила сочетание
принципов частотности,
словообразовательной
мотивированности, семантического
объема лексем, регулярных связей
гиполексем с гиперлексемой и т.д. Можно
использовать и принцип способа
комбинирования категориальной семы с
дифференциальными (сложность такой
структуры, отягощенность другими
семами), располагая в родо-видовой
иерархии гиполексемы по сложности их
семантической структуры. Несомненно,
выработка оптимального процедурного
аппарата зависит от предназначения
такого словаря, его адресата (носитель
языка/инофон, использование в той или
иной предметной области и т.п.). Многое
для разработки такого аппарата может
дать практика составления
идеографических и информационно-поисковых
словарей разных типов.
8.
И опрощение, и переразложение, как мне
представляется, - явления системные и
их проявления подчинены системным
закономерностям. Динамика языка
приводит к сдвигам и переорганизации в
составе средств тех или иных подсистем,
что и находит выражение в изменении
морфемного строения конкретных слов.
Например, утрата производящих единиц
или же расхождение в семантике
производящего и производного, причем
такие факты, как правило, не единичны,
ср. переосмысление структуры слов добрый,
храбрый, бодрый или же пир, дар, жир.
Грамматикализацию аффиксальных морфем
как высшую ступень обобщения
свойственного им
словообразовательного значения
наблюдаем в высокорегулярных моделях
словопостроения, т.е. в моделях с
высокой степенью предсказуемости
значения, ср. модели образования
отадъективных существительных с
суффиксом –ость
или же отадъективных прилагательных с
суффиксом –оват(ый).
Возможно, именно подобные
значения удобнее брать как точку
отсчета в формулировании правил
деривационной грамматики языка.
9.
Несомненно, существует. В свое время на
это обратили внимание авторы «Русской
грамматики» (Прага, 1979), отметив, что для
определенных типов морфемных структур
можно предсказывать появление того или
иного аффикса в определенной позиции, а
также для определенных аффиксов в
определенных позициях (чем дальше от
корня слова, тем с большим автоматизмом)
можно предсказывать появление
определенных партнеров. Понимаю при
этом грамматику порядков в духе идей
языковой синергетики как систему
зависимостей между единицами одного и
разных языковых уровней, а также как
систему приоритетов выбора и
размещения единиц нижних уровней
системы в составе единиц ее высших
уровней.
10.
Связь, как мне кажется, просматривается
в последовательности размещения
морфем разной длины в слове, в
возможном количестве морфем той или
иной длины и общем их числе, даже если
рассматривать закон Менцерата
применительно к единицам морфемного
уровня в его простейшей форме: длина
отдельного компонента уменьшается с
возрастанием длины единицы, частью которой он является или,
иными словами, с возрастанием числа
таких компонентов. Таким образом,
согласно закону Менцерата между длиной
морфемы и морфемной структуры слова
существует обратно пропорциональная
зависимость (ср. иную формулировку
закона Менцерата: длина компонента
сегмента является функцией длины этого
сегмента). Проявления действия этого
закона найдем в морфемной структуре не
только русских лексем, но и вообще
славянских (украинских, польских,
словацких). Опираюсь при этом лишь на
известный мне материал. Длину морфемы
измеряем в буквах, поскольку исходим из
письменного текста; длина слова (морфемной
структуры слова) – число составляющих
его морфем. Например, элементарный (двухбуквенный)
суффикс –иц(а) может
входить в состав 9-морфемных слов (во-ста-н-ов-и-тель-н-иц(а),
в-дох-н-ов-и-тель-н-иц(а),
составной (шестибуквенный) суффикс -ильщиц(а)
выступает лишь в 2-морфемных
лексемах (пряд-ильщиц(а)). Ср. с
распределением суффиксов -тв(о)
и –івництв(о)
в украинских
словах рос-л-ин-н-иц-тв(о) (растениеводство)
и кач-к-івництв(о)
(утководство). Подтверждение действия
закона Менцерата можем усматривать и в
длине всех компонентов в структуре
слова. В словах с длиной выше
оптимальной (по данным русского,
украинского, польского и словацкого
языков – 3-5 морфем) наблюдаем
уменьшение длины отдельных
компонентов (не более трех букв, ср.
русские примеры выше, а также укр. не-о-по-да-т-к-ов-ува-н-ість-0
(необлагаемость
налогом), пол. racj-on-al-iz-at-or-sk-i
(рационализаторский).
В этой же связи, по-моему, следует
рассматривать и уменьшение длины
стержневой морфемы слова – корня – с
увеличением длины слова, ср.: ЧУ-в-ств-и-тель-н-ость-0 и ПЕЛЬМЕШ-ек-0 или укр. не-о-по-ДА-т-к-ов-ува-н-ість-0
с БАРВІНОЧ-ок-0 (уменьш. от барвінок “растение -
барвинок, могильница”).
11.
Закон И.А.Бодуэна де Куртенэ можно
рассматривать как один из рычагов
поддержания неустойчивого равновесия
в языковой системе, выравнивания
структур единиц ее инвентаря под
действием аналогии и (либо) вследствие
переорганизации инвентаря (например,
утрата производящих единиц, переход
автоматических фонетических изменений
в неавтоматические и т.д.). Не последнюю
роль в его проявлениях играет и
стремление говорящих и пишущих к
экономии усилий (стяжение словных
структур). Однако в противовес этому
закону действует и закономерность к
сохранению внутренней формы слова. В
связи с этим наблюдаем в русском и
других славянских языках не опрощение,
а усложнение словных структур, в
частности, сохранение формы
производящей основы слова или же
придание слову благозвучности за счет
интерфиксов, ср.: делийский, чилийский, а не дельский, чильский; читинский, карагандинский,
а не читский,
карагандский; митраизм,
ведаизм, алгебраизм, но не митризм,
ведизм, алгебризм, хотя,
например, в русском языке от слова алгебра
реализованы лишь производные с
интерфиксом (алгебраист, алгебраический), а
в украинском языке наряду с алгебраїcт,
алгебраїчний
возможны и алгебрист,
алгебричний.
12.
Известный мне материал убеждает в том,
что принципиальное значение имеет не
возраст гнезда, а свойства его базового
слова, его форма, семантика,
функциональные характеристики. Именно
они определяют качественное и
количественное наполнение гнезда, ср.
наборы производных от слов одного
гиперонима - воин и
солдат.
В “Словообразовательном словаре
русского языка” А.Н.Тихонова от
исконно русского слова воин зафиксировано
10 производных со значениями признака (воинский), собирательности (воинство), процесса (воинствовать). От слова
же солдат,
заимствованного значительно позже,
отмечены 19 производных с такими
значениями: уменьшительности (солдатик,
солдатушка), увеличительности (солдатище),
собирательности (солдатня,
солдатство, солдатье), лица
женского пола (солдатка), признака (солдатский, солдатов),
отвлеченного признака (солдатство,
солдатчина), лица мужского пола
(солдафон).
13.
В ряде исследований убедительно
показана зависимость объема
словообразовательного гнезда не
только от частеречной принадлежности
его базового слова (слов), но и от его (их)
формальных, семантических и
функциональных характеристик. Так,
например, словацкая исследовательница
К.Бузашшиова на материале девербативов-существительных
показала зависимость их наборов в тех
или иных гнездах от темы и
интенциональных свойств производящих
глаголов (см. ее книгу “Sémantická atruktúra slovenských deverbativ.
- Bratislava: Veda, 1974). На примере украинских глаголов
тематической группы ткачества Н.Ф.Клименко
показала общность наборов
категориальных и частных
словообразовательных значений их
производных (см. ее раздел “Стpуктуpа
лексико-семантичного поля» в
коллективной монографии Н.Ф.Клименко, М.М.Пещак,
I.Ф.Савченко
«Формалiзованi
основи семантичної класифiкацiї
лексики» (К., 1982). Интересно зависимость
между типом семантики производящего
слова («аспектами семантики») и
наборами его производных на русском
диалектном материале исследовали О.И.Блинова
и ее ученики (З.И.Резанова, Т.А.Демешкина
и др.). Например, для существительных камень,
глина и земля
как материала для
строительства можно выделить такой
общий набор словообразовательных
значений, реализованных в производных
существительных: «строение из такого
материала» (каменка,
землянка), «место добычи такого
материала» (каменоломня, глинище).
С
дружеским приветом,
Евгения
Карпиловская
Институт
языковедения им.А.А.Потебни НАН Украины,
г.Киев
<<
назад к материалам семинара
