А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я

Карриер [Некролог]
(Золотое руно. 1906. № 4. С. 74–75)

«Обесцвеченный Веласкез» назвали его Гонкуры. Редкое сравнение бывает так близко к истине, так сильно освещает художника изнутри. Обесцвеченные пустыни Эскуриала и дымные вуали Карриера одинаково уединяют и обособливают человеческое лицо. Парадоксальность судьбы: Карриер, один из величайших колористов, не различал цветов. Он видел только колебания холодных и теплых тонов. «Разве природа окрашена?» – говорил он с удивлением своим ученикам, рассматривая их этюды. От рождения он был слеп к цветам. «Будь слеп, как Гомер, или глух, как Бетховен...»

В небольших пространствах узкой комнаты взгляд его пронизывал междузвездные пустыни, отделяющие один предмет от другого, соседнее человеческое лицо от глаза художника. Для Карриера человеческое лицо – это мерцание соседней планеты, недостижимой, неведомой. Это звездная пыль Млечного пути, это вихри еще не уплотнившейся мировой туманности. Все мы сложными концентрическими кругами движемся один около другого, но никакая сила любви и притяжения не может преодолеть центробежную силу, поддерживающую наши орбиты. Каждое лицо для Карриера бесконечно близко, желанно, недостижимо, как родное лицо земли, видимое из морозной глубины лунного кратера. Карриер бессознательно стал поэтом междузвездных пространств, и его трагедия – трагедия неодолимого пространства.

Из всех человеческих жестов он видел, понял и унес с собой только один жест: жест матери к своему ребенку. Безнадежный поцелуй матери к ребенку. Безнадежный потому, что в нем уже предчувствуется неизбежность разлуки: это последнее соприкосновение звездной туманности с новообразовавшимся сгустком материи. Еще одно мгновение, и он отправится навсегда и начнет свой одинокий бег в холодных пространствах мира...

Поэтому нет художника в Европе, перед картинами которого охватывало бы такое чувство одиночества и грустной покорности, как перед полотнами Карриера. Его знаменитые портреты – Доде, Гонкуров, Верлена, Рошфора – таковы, точно это взгляд в наш век из какого-то далекого будущего века. Это не лица живых людей, которых мы привыкли видеть в гостиных, в театрах, в кафе... Это грустные лики привидений. Одиссей, спустившись в Анд, такими видел тени близких ему при жизни героев.

Карриер не оставил школы, но (это характерно для него) оставил свое искусство в своей семье. Скульптуры его сына, портреты и цветы его двух дочерей, тисненые кожи его жены, глиняные вазы его сестры – все это повторение, продолжение, развитие его искусства, точно густой туман, разрешившийся мелким дождем.