К вопросу о профессионализме. Ответ ученому коллеге из Израиля



Письмо в редакцию

В завершение разговора, который мы начали и этой книге, необходимо вернуться к одному старому вопросу, который давно уже требовал некоторого прояснения с нашей стороны.

В 1992 г. журнал «Новый мир» любезно пригласил нас опубликовать первую часть нашего исследования, что и было осуществлено в №№ 5 и 6 за 1993 г. Одним из первых откликов на нашу работу пришло письмо из Израиля: «По поводу мокрого снега», от тамошнего журналиста и филолога, нашего коллеги по раскрытию тайн «Тихого Дона», Зеева Бар-Селлы. Его труд «”Тихий Дон” против Шолохова. Текстология преступления», опубликованный в 1988 г. в Израиле, вызвал в свое время большой интерес. Откликнулись на него и мы в обзоре работ, предшествовавших нашему исследованию.

Чем-то мы не угодили израильскому исследователю, отсутствием ли должного пиетета или же вообще самим появлением нашего исследования, которое нарушило его монопольное положение среди исследователей шолоховской темы. Необычной была и форма отзыва: письмо в редакцию напомнило советское время с его «письмами» в разные инстанции. Оно было адресовано не нам, его коллегам по изучению «наследия» Шолохова, а в редакцию журнала, главному редактору «Нового мира» Сергею Залыгину; заканчивалось оно следующим красноречивым заключением: «Ошибки такого рода свидетельствуют не о нечестности критика [Макаровых], но об отсутствии у него профессионализма. В силу чего приходится оставить без внимания как методологические пожелания А. Г. и С. Э. Макаровых, так и отпущенную мне долю комплиментов («впечатляющий результат», «виртуозный анализ», «убедительно показана»...)».

Эмоциональный настрой Бар-Селлы передался и его полуофициальному представителю в Москве и странах СНГ – Леониду Кацису, который в своей статье в «Новом литературном обозрении» (1999, № 36, с. 331–351) дошел даже до такого любопытного утверждения: «...в оценке работ Макаровых Г. Хьетсо абсолютно прав; они не имеют отношения к проблеме авторства «ТД», хотя и претендуют на это». (с. 340)

Вряд ли «выяснения отношений» подобного рода могут представлять интерес для широкого круга читателей. Ознакомившись с нашей работой, они сами могут решить: имеет она отношение к проблеме авторства или не имеет. Да, собственно говоря, нашим мнением ни Бар-Селла, ни Кацис никогда и не интересовались. Поэтому в свое время мы посчитали, что в научном сборнике «Загадки и тайны “Тихого Дона”», увидевшим свет в 1996 г., совмещение публикаций основных исследований по этой важной теме с мелкой полемикой было бы неуместным. Сегодня же в рамках настоящей работы мы посчитали вполне целесообразным еще раз вернуться к оценке работ нашего коллеги, для чего ниже публикуем наш ответ на письмо З. Бар-Селлы, который был написан тогда же, осенью 1993 г., и сразу передан в редакцию «Нового мира». В этом ответе, оформленном в виде письма З. Бар-Селле, нами даются, как нам представляется, ответы на основные поставленные им вопросы. Итак...

«г. Москва октябрь 1993 г.

Уважаемый г. Зеев Бар-Селла!

Мы с тем большим интересом ознакомились с Вашими замечаниями, что они были самым первым откликом, пришедшим в «Новый мир» на наше исследование. Безусловно основательность их и объем проделанной работы производят сильное впечатление, хотя в них и затрагивается лишь частный вопрос: о погоде в Ростове вечером 9 февраля 1918 г.

Сначала несколько общих слов о нашем понимании проблемы авторства «Тихого Дона» в целом. Мы с самого начала отказались от «разоблачений и ниспровержений». Поиск объективной и надежной основы для анализа текста оказался успешным, когда мы последовательно сравнили связность и историческую достоверность повествования. Обнаруженные разрывы в художественном тексте, случаи его замещения компиляциями из ряда мемуарных источников высветили сложную структуру текста, составленного из далеко неравноценных частей и фрагментов, и, главное – показали разновременное участие в создании текста нескольких человек.

Мы не только не отрицаем авторства Шолохова, но, напротив, находим многочисленные места текста, безусловно принадлежащие его перу. Но его роль в создании «Тихого Дона» сводилась, как нам представляется, прежде всего к редактированию и перекройке текста другого автора, а также дополнению текста фрагментами собственного «сочинения» для приспособления к «требованиям» эпохи. Только теперь, наметив контуры исходного «авторского» текста романа, мысленно отделив результаты «соавторского» наслоения и редактирования, мы подошли к постановке нового вопроса: кто и когда написал этот исходный текст «Тихого Дона».

Результатом его разрешения мы видим не ниспровержение какого-либо литературного кумира, а открытие для русской литературы ХХ века нового замечательного имени и восстановления в первоначальном виде произведения, заслуженно считающегося не только русской, но и мировой классикой. Путем к решению этой задачи может стать лишь использование и объединение самых разнообразных методов исследований, чтобы как можно шире охватить всю проблему в целом – как это всегда и было в традиции российской науки, начиная с М. В. Ломоносова.

Относительно конкретных замечаний можно, опираясь на приведенные Вами же свидетельства участников Ледяного похода, сказать следующее. Вы стараетесь доказать, что вечером 9 февраля при выходе Добровольческой армии из Ростова стояла сырая погода, моросил дождь и делаете отсюда вывод о наличии характерной ошибки в соответствующем месте «Тихого Дона».

Во-первых, в приводимых Вами свидетельствах, если и упоминаются осадки, то говорится о снеге, а не о дожде (хотя бы и моросящем). «Тихий, синий вечер» (Р. Гуль), «шел легкий снег... луна своим мертвым светом...» (хан Резак Хаджиев), «крутился хлопьями снег» (сборник «Корниловский ударный полк») – где же здесь хотя бы намек на дождь? А снег, как известно, «моросить» не может!

Во-вторых, все восемь свидетельств о погоде, приведенных Вами, рассмотрены как бы в одном общем потоке. Картина легко проясняется, если из Ваших данных выделить последовательные сведения о состоянии погоды в течении трех февральских дней:

1. «Накануне выпал снег» (генерал А. П. Богаевский)
2. «9-го февраля 2 ч. дня... Мрачное, свинцовое небо, продувающий насквозь, холодный порывистый ветер, какая-то противно-липкая снежная каша...» (полковник Я. М. Лисовой)
3. «Был тихий зимний вечер (9 фев.) ... мой автомобиль, попав в глубокий снег...» (генерал А. П. Богаевский)
4. «Тихий синий вечер» (Роман Гуль)
5. «шли... утопая в глубоком снегу» (генерал А. И. Деникин)
6. «Шел легкий снег.. .Луна своим мертвым светом сквозь снежные тучи освещала степь». (хан Резак Хаджиев)

Дополним их сведениями из 2-го тома воспоминаний Деникина, не упоминавшихся в Вашем письме (М., Наука, 1991, с. 226–227):

7. «Идем молча. Ночь звездная. Корнилов – как всегда хмурый».
8. (наутро): «Солнце светит ярко. Стало теплее...»

Получилась характерная метеорологическая картина изменения погоды, связанная с прохождением циклона:

• Накануне и днем 9 февраля – непогода, мокрый снег;
• днем 9-го февраля сильный ветер, облачность сдувается –
  перемена погоды;
• К вечеру 9-го и на следующий день разъяснилось:
• ночью видны звезды, в просветах облаков светит луна,
• утром степь согревается прямыми лучами солнца.

Возникшее недоразумение разрешается автоматически. Добровольцы чувствовали себя неуютно потому, что им пришлось вечером 9-го числа месить ногами мокрый снег, в то время как к вечеру разъяснившееся небо и заход солнца привели к заметному падению температуры. Стало быстро холодать – морозило! И морозило не лужи, не снег – прежде всего людей, вышедших в поход.

Об этом же и в «Тихом Доне»:

«На дороге... лужи... Идти было тяжело, сырость проникала в сапоги... снег, притом мокрый, плюс чертовский холодище». (V, 18, 287)

Нам представляется, что в слишком однозначных умозаключениях порой бывают упущены важные нюансы. Вот, например, характерный случай возникновения явной неточности в Ваших логических построениях: «чтобы снежинки начали слипаться, необходима высокая влажность воздуха, что... свидетельствует о достаточно высокой температуре».

В рассуждении пропущено всего одно, но существенное слово – относительная (влажность). «Слипание снежинок» происходит при приближении концентрации паров воды в атмосфере к порогу конденсации, а это имеет место либо при увеличении общего количества влаги за счет нагрева и усиленного испарения, либо за счет общего понижения температуры.

Вы напрасно назвали наши замечания относительно Вашей работы упреком в Ваш адрес – мы преследовали совершенно иную цель. Начиная свою работу, прежде всего мы хотели понять причины, помешавшие нашим предшественникам решить проблему авторства. Отсутствие ясно поставленной цели может привести к «погоне» за частностями, которые сами по себе не решают поставленной задачи. В Вашем случае даже если бы оказалось, что надо читать «моросило», а не «морозило», то это не имело бы ровным счетом никакого значения. Как показали изыскания, проведенные журналистом Львом Колодным, рукописный текст «Тихого Дона» написан по крайней мере тремя различными лицами. Найденные Вами ошибки и несообразности сторонники М. А. Шолохова всегда могут легко объяснить ошибками переписчика и издательской спешкой. Отдельные, изолированные результаты легко повисают в воздухе!

Другой вопрос – развитие полученных Вами отдельных интересных наблюдений. Именно здесь их системный анализ позволил бы выйти на новые уровни понимания проблемы. И это отнюдь не общие рассуждения – некоторые из Ваших находок буквально натолкнули нас на принципиально важные результаты. К сожалению, мы не имеем возможности более подробно говорить здесь об этом и откладываем разговор до последующих публикаций, выражая лишь еще раз уважение и интерес к Вашей работе и полученным в ней результатам.

В заключение, хотелось бы остановится на вопросе, относящемся к общей методологической основе Вашего исследования, который нам представляется весьма важным. Внимательно ознакомившись со всеми Вашими погодными свидетельствами, мы не обнаружили среди них ни единого факта или свидетельства в обоснование или подтверждение Вашей собственной гипотезы о моросящем вечером 9-го февраля дожде! Более того, некоторые Ваши свидетели, как мы уже отмечали выше, прямо говорят о падающем снеге. Что же тогда позволило Вам говорить о «моросящем дожде» и столь энергично отстаивать эту гипотезу, не имея при этом ни единого (по крайней мере Вы не привели таковых) подтверждающего ее факта? О чем свидетельствуют ошибки такого рода? И если – о профессионализме, то – в какой области, в какой сфере деятельности?

Если в основании такой произвольной интерпретации текста лежит лишь увлеченность своей пусть и красивой, необычной, но остающейся все-таки чисто умозрительной схемой, то подобный подход может увести поиски далеко в сторону от искомой цели.

С уважением, А. МАКАРОВ, С. МАКАРОВА»

В. А. Краснушкин (Виктор Севский) – автор «Тихого Дона»?
Следует ли оставлять без внимания «методологические пожелания»...

Со времени наших публикаций в «Новом мире» прошло уже более шести лет. Новые фрагменты своего исследования вопроса опубликовал и Зеев Бар-Селла, причем данные его безусловно претендуют на сенсационность. Еще бы: он объявил, что открыл имя настоящего автора – молодого донского писателя и журналиста Краснушкина, главного редактора известного в 1918–1919 гг. журнала «Донская волна», писавшего под псевдонимом Виктор Севский.

Как же пришел Зеев Бар-Селла к такому открытию? Что доказывает действительную принадлежность романа руке Виктора Севского, расстрелянного большевиками в Ростове в 1920 г.? Обоснование своего вывода Бар-Селла опубликовал в статье «Имя» в нескольких номерах литературного приложения «Окна» к израильской газете «Вести». Свое обоснование он выстраивает на ряде косвенных соображений биографического плана о возможном настоящем авторе романа. Бар-Селла сопоставил ряд эпизодов начала германской войны в третьей части романа и выделил следующие связанные между собой факты.

Во-первых, кратковременность пребывания Григория Мелехова на фронте, хронологическая ограниченность всех фронтовых эпизодов третьей части романа несколькими неделями августа 1914 г. Во-вторых, Бар-Селла, анализируя текст дневника казака-добровольца (гл. 11 III-й части), пришел к выводу об автобиографичности текста дневника. В результате Бар-Селла считает, что автора следует искать среди донских литераторов, которые непродолжительное время участвовали в первые недели войны в боевых действиях на фронте, а позднее по тем или иным причинам вернулись с фронта в тыл и были демобилизованы. Далее наш коллега взял хорошо ему известный и доступный «Казачий словарь-справочник» А. Скрылева, донского эмигранта, выпустившего этот словарь в США, и среди имеющихся там имен писателей отобрал то, биографические данные которого удовлетворяют выстроенной исследователем гипотезе. Именно этим способом Зеев Бар-Селла сделал донского писателя Вениамина Краснушкина автором «Тихого Дона».

Что можно сказать в связи с этим «открытием»? Лишь то, что исследователь немножко поторопился в своих выводах. Слабым местом в цепи его рассуждений стало отсутствие предварительного текстологического исследования анализируемых отрывков романа: он не попытался датировать фрагменты, проверить, действительно ли рассматриваемые им эпизоды стоят на тех местах в тексте, которые им определил автор или же они были позднее соавтором переставлены, изменены и т. д. Когда-то Бар-Селла, заявив об отсутствии у нас профессионализма, написал, что в силу этого «приходится оставить без внимания... методологические пожелания А. Г. и С. Э. Макаровых...» Вот эта определенная самонадеянность, видимо, и подвела исследователя.

Во второй части нашего исследования мы показали, что все фронтовые эпизоды третьей части «Тихого Дона» скомпанованы искусственно, собраны из описаний боев разных фронтов и разных лет. Так, например, Евгений Листницкий прибывает на фронт в Восточную Пруссию, а последующие бои конца августа якобы 1914 года на самом деле описывают бои Брусиловского прорыва 1916 г. Мы показали, что события, о которых рассказано в дневнике казака-добровольца, относятся не к Галиции, а к Восточной Пруссии. Еще более важное и значительное наблюдение сделал ростовский исследователь А. В. Венков, установивший, что события, описанные в дневнике убитого казака, вообще не имеют никакого отношения к боям 1914 г.! Получается, что от обоснования «версии В. Краснушкина» ничего не остается. Сенсационное открытие не состоялось...

Ну, а вопрос о профессионализме, поднятый несколько лет назад Зеевом Бар-Селлой, мы оставляем на суд читателей наших книг.