Г.Н.Поспелов

 

РАЗВИТИЕ ТЕОРИИ ЛИТЕРАТУРЫ В МОСКОВСКОМ УНИВЕРСИТЕТЕ

 

Статья была написана к 225-летию Московского государственного университета им.М.В.Ломоносова и опубликована в журнале «Филологические науки» (1980, № 1. С.3-11). Помимо информативной ценности, статья замечательна своей концептуальностью, теоретической целеустремленностью, характеризующей вообще работы Г.Н.Поспелова. История литературоведения предстает как драматически напряженный поиск ответов на вопросы: в чем заключается специфика художественной литературы? как связана литература - вид искусства - с общественной жизнью? каковы закономерности исторического развития литературы?  и др.

Со времени публикации статьи состояние теоретико-литературной мысли в отечественной науке (соотношение научных методов, круг наиболее актуальных, дискутируемых проблем и наиболее почитаемых авторов) сильно изменилось, как и наша жизнь в целом. Однако развиваемая Г.Н.Поспеловым концепция искусства, которую обычно называют социологической (на самом деле она гораздо шире, о чем свидетельствует, в частности, излагаемая в статье теория художественного образа), интересна не только в историографическом плане: ведь поднимаемые вопросы - «вечные», а наследуемая, продолженная ученым методологическая традиция заключает в себе огромные познавательные возможности. Эта традиция так или иначе живет (хотя и сравнительно редко себя афиширует) в диалоге и взаимодействии идей современного литературоведения, неизменно стимулируя изучение художественной литературы в широком социоисторическом контексте.

Хочется отметить и другое: в статье, заказанной к юбилею МГУ, нет никаких дежурных, конъюнктурных фраз, хотя она писалась в эпоху «идеологического  централизма», по выражению ее автора.

Статья перепечатывается без сокращений, с соблюдением авторского курсива. Дополнительно выделены курсивом имена ученых, раскрыты их инициалы и в скобках указаны годы жизни. В редакторских примечаниях оговорены замеченные фактические неточности  или расхождения приводимых данных с иными источниками, прежде всего с «Летописью Московского университета» (М., 1979), а также называются другие работы ученого на сходную тему. В тексте статьи к этим постраничным примечаниям отсылают звездочки, к авторским (данным в конце) - цифры.

 

До начала XIX века в Московском университете еще не было специального изучения филологических дисциплин. Тогда существовал философский факультет, на котором среди других предметов студентам излагались начала риторики («ораторства») и поэтики (стихосложения). Только в 1804 г. был учрежден словесный факультет* и на нем кафедра «российского красноречия и стихотворства», которую с этого времени и до 1830 г. занимал Алексей Федорович Мерзляков (1778-1830). С него и начался тот период развития теоретико-литературной мысли, когда ученые ориентировались в основном на главные положения творческих программ литературных направлений классицизма и сентиментализма, в которых еще не было исторического подхода к художественной литературе.

И Мерзляков его не проявлял. Он заимствовал у классицистов идущий от Аристотеля взгляд на искусство как на «подражание природе», разбирал на лекциях стихотворения Ломоносова и Державина, а в то же время, совсем по-карамзински, утверждал, что «распорядителем наших мыслей и чувствований» является, «конечно, сердце наше и вкус - утонченный и нежный». И для него комедия Аблесимова «Мельник, колдун, обманщик и сват» была произведением более художественным, чем «Недоросль» Фонвизина.

Но с 1820-х годов в России начало складываться направление романтизма, и наиболее прогрессивные умы стали овладевать достижениями эстетики немецкого философского идеализма, уже заключающей в себе в какой-то мере исторический подход к явлениям искусства. В этом направлении стала развиваться и университетская теория литературы. Талантливейшим  выразителем этой тенденции был среди ученых нашего факультета Николай Иванович Надеждин (1804-1856), читавший курсы по теории изящных искусств с 1830 по 1836 г.

Надеждин создал оригинальную и диалектическую концепцию развития мирового искусства, особенно ясно изложенную в его речи «О современном направлении изящных искусств». По этой концепции искусство первобытного общества было стихийным нерасчлененным единством «двух стихий» - «материи и духа, форм и идей, земли и неба». В последующее время в искусстве цивилизованного общества Древней Греции и Рима господствовала первая из этих стихий, в нем «первообраз изящества» являла «чувственная гармония физической жизни», а позднее, в Средние века и до XVI в., в искусстве происходило, наоборот, «постепенное самоуглубление творящего духа». Классицизм ученый рассматривал как исторический рецидив античного искусства, романтизм - как подобный же рецидив искусства средневекового. Надеждин полагал, далее, что в его время уже начинается новая эпоха развития искусства, в котором должна соединиться «идеальная одушевленность средних веков с изящным благообразием классической древности».1 Симптомы этого он видел в начавшемся расцвете жанра романа, в частности в романах Бальзака. «Естественность» и «народность» (в смысле национального характера) он считал важнейшими свойствами нового искусства. Часто говорят, что Надеждин был провозвестником господства реализма. И это верно. Но надо заметить, что у него еще не было даже намеков на то понимание реализма, к которому позднее пришел Белинский.

В какой-то мере Надеждина продолжил Степан Петрович Шевырев (1806-1864) в первые годы своей деятельности на филологическом факультете* Московского университета (1834-1840). В своем курсе «Истории поэзии» (1835) он сопоставил разные подходы к изучению искусства слова у французских и германских литературоведов и пришел к выводу, что первых наиболее интересует воздействие на поэзию «жизни общественной», а вторые всегда видят в произведении «независимое выражение каких-нибудь идей». То и другое, по мнению Шевырева, односторонне, и он утверждал, что «наука должна иметь душою - философию, а телом - историю»2. Но сам ученый в дальнейшем не следовал такому идеалу. В его лекционных курсах 1840-х годов «телом», действительно, стало тщательное изучение древней русской литературы, но их «душой» оказалась не философия, а сентиментальная идеализация старины в духе православия и официальной народности.

Дело было не в эволюции взглядов лично Шевырева. Изменилось время, - кончился период ориентации теории литературы по творческие программы литературных направлений, литературоведение стало определяться в самостоятельную науку, занятую прежде всего собиранием, сопоставлением и комментированием конкретных явлений словесного творчества - созданием своего фактографического «фундамента». При этом она интересовалась в основном «древней», безыменной литературой и фольклором.

Все это не было имманентным развитием науки. Не только в России, но несколько раньше и на Западе стал господствовать такой индуктивный подход к изучению предмета, чурающийся глубоких исторических обобщений и не идущий дальше частных выводов. В нем выражался, видимо, начинавшийся кризис господствующей идеологии. Мы называем его теперь «позитивизмом» научного мышления (в отрицательном смысле слова).

Ярко проявились эти новые тенденции в деятельности Федора Ивановича Буслаева (1818-1897), читавшего на факультете лекции по истории русской словесности с 1847 по 1881 г. Характерно само название его курсов - «История словесности» (это не «философия искусства» и даже не «теория поэзии»). Характерно и их содержание, резко направленное против абстрактных философских эстетик, которые опирались на высокую оценку только самых выдающихся произведений мировой литературы и игнорировавших как творчество второстепенных писателей, так и народное творчество. Буслаев называл такую позицию «аристократизмом» и противопоставлял ей высокую оценку безыменного творчества как «слова целого народа». «Русский эпос, - писал он, - только тогда получит в истории нашей литературы твердую основу, когда определятся в нем все тайные нити, которыми он родственно связан  с первобытным эпическим творчеством всех славянских племен»3. Какая резкая антитеза взглядам Надеждина проявляется в этих словах! Тот силился прозреть литературу будущего, Буслаев любуется ее давним прошлым! В конце 1860-х годов ученый понял ограниченность «мифологической теории» и его стала привлекать теория заимствования.

Литературоведы Московского университета второй половины XIX в. проявляли такие тенденции в большей мере. Николай Саввич Тихонравов (1832-1893), начавший преподавание с 1859 г., очень много сделал для выявления новых литературных текстов, для их публикации, для их точного и углубленного исторического и литературного комментирования, для подготовки к изданию сочинений некоторых русских классиков. Но теоретические проблемы мало его занимали, и вопрос о специфических свойствах словесного искусства перед ним не стоял. То же можно сказать и о других литературоведах Московского университета того времени - о Всеволоде Федоровиче Миллере (1848-1913), Михаиле Несторовиче Сперанском (1863-1938), Александре Ивановиче Кирпичникове (1845-1903), Василии Ивановиче Истрине (1865-1937) и других русистах, а также и о большинстве романо-германистов, начиная с Николая Ильича Стороженко (1836-1906), первым занявшего в университете в 1872 г. вновь созданную тогда кафедру истории западноевропейских литератур*, и Алексея Николаевича Веселовского (1843-1918).

Но было тогда среди «западников» факультета и счастливое исключение - работа очень одаренного и очень рано умершего исследователя французской и немецкой литератур конца XVIII - начала XIX в. - Александра Александровича Шахова (1850-1877). Он смог возвыситься до принципиального разграничения ряда теоретико-литературных понятий и до в общем верного понимания их реального взаимоотношения. Он различал: а) «формы общественного склада», которыми живет нация, б) «миросозерцание» писателей, которое может стать источником содержания их творчества, в) «содержание поэзии», уже выраженное в произведении, и г) «литературные теории» («кодексы»), которые может принять ряд писателей, образующих тем самым единое литературное направление4. Это было замечательным научным открытием, которое, к сожалению, не разглядели и разработку которого не продолжили ученые коллеги Шахова.

Некоторые сдвиги возникли на факультете только в начале ХХ в., когда ряд исследователей нового поколения, преодолевая отчасти односторонность культурно-исторического рассмотрения литературных памятников, стал живо интересоваться их эстетическими особенностями. Назовем статьи Александра Сергеевича Орлова (1817-1947) «Об особенностях формы воинских повестей» (1902), «О некоторых особенностях стиля русской исторической беллетристики XVI-XVII вв.» (1904), работу «Трилогия романтизма (Н.В.Гоголь)» Сергея Константиновича Шамбинаго (1871-1848).

Таким образом, развитие теоретической дисциплины в дореволюционное время обнаруживает два кульминационных момента. Это концепция истории мировой литературы и искусства, созданная Н.И. Надеждиным, и система теоретических понятий, дающая ключ к пониманию истории литературных направлений, предложенная А.А.Шаховым.

После Октябрьской революции и гражданской войны филологический факультет стал одним из «отделений» большого факультета общественных наук (ФОНа) МГУ*. На нем продолжали вести научную и педагогическую деятельность многие из дореволюционного состава ученых, из которых своей теоретической активностью выделялся Павел Никитич Сакулин (1868-1930), наряду с ними, естественно, были приглашены и такие литературоведы, которые активно применяли в своих работах марксистскую методологию. Выдающуюся роль сыграли Владимир Максимович Фриче (1870-1930) и Валерьян Федорович Переверзев (1882-1968), предлагавшие каждый свои методологические принципы. Начался новый период - господство социологического изучения литературы.

В.М.Фриче, как это естественно для романо-германиста, выдвигал в своей системе на первое место вопрос о закономерностях стадиального развития западноевропейских национальных литератур. В работах «Очерк развития западных литератур» (первое издание 1908 г.) и «Социология искусства» (1926) он связывал развитие литературы со сменой общественных формаций. В рассмотрении этих связей он опирался на «пятичленную формулу» Г.В.Плеханова**, но, по существу, упрощал ее, различая только четыре стороны общественной жизни. «Экономика - класс - классовая психология - искусство, - писал он, - такова монистическая концепция марксистского понимания искусства»5. Развитие производительных сил здесь, конечно, подразумевается, но политический строй и политические отношения вообще, определяющие наряду с экономическими отношениями классовую психологию, здесь совсем отсутствуют, а на месте «идеологии» стоит только искусство. Отсюда следует вывод, что литературные произведения «переводят социально-экономическую жизнь на язык художественных образов»6.

Каждая формация, по Фриче, развивается по «ступеням», которые определяются «степенью развития господствующего класса в сфере производства». И на каждой из них возникают «общие всем людям данной эпохи психологические особенности», выражающиеся, в частности, и в «приемах их творчества», которые отличают его от творчества других эпох7. При этом ученый полагал, что с эпохи Возрождения и до начала ХХ в. на Западе сменили друг друга различные стадии буржуазного производства - «торговый, промышленный, финансовый капитализм». Но на ранних стадиях буржуазия еще не могла создать в литературе «течение» со своим собственным «стилем». В эпоху абсолютизма она пользовалась формами «придворно-аристократи-ческой литературы». При переходе к следующей стадии промежуточным стилем между классицизмом и реализмом выступил романтизм. Это был тоже буржуазный стиль, но и в его создании значительную роль играла дворянская интеллигенция. Отсюда возникали противоречия в творчестве классиков и романтиков.

Стилем «буржуазии господствующей» был реализм. Он стал «господином в литературе, как капиталист-предприниматель завоевал жизнь в производстве»8. Но  чтобы подчинить себе жизнь в литературе, надо было ее изучить. Поэтому Бальзак, величайший представитель реалистического стиля, возвел свое искусство на уровень научного мышления. Утверждая это, В.М.Фриче признавал познавательное значение искусства, но не выяснял особенностей собственно художественного познания в отличие от научного.

Совсем иную концепцию социологического изучения литературы излагал в своих лекциях и статьях В.Ф.Переверзев. Он не занимался литературным процессом в его стадиальности и все свое внимание сосредоточил на выявлении социальных корней творчества отдельных писателей - русских прозаиков-реалистов XIX в. (Достоевского, Гоголя, Гончарова и др.). Он, так же как и Фриче, полагал, что художественное творчество - это выражение психологии определенного класса, и даже, точнее, «классовой группы» той или иной страны и эпохи». Переверзев считал  единственным фактором, определяющим особенности психологии таких «групп» их экономическое состояние и отношения.

Но специфика художественного творчества была для В.Ф.Переверзева основной проблемой, и он решал ее, опираясь на предварительную разработку теории искусства-игры, предложенную Г.В.Плехановым в его 2-м и 3-м «Письмах без адреса». В.Ф.Переверзев попытался завершить разработку этой теории применительно к личному творчеству писателей классового общества.

По этой теории игра у людей - это воспроизведение свойственного им общественного поведения, их социального «характера», происходящее стихийно, без осознания ими каких-либо практических целей, но объективно подготавливающее их к необходимой практической деятельности. Воспроизведенный с помощью тех или других художественных средств социальный характер В.Ф.Переверзев называл «образом». Различие между игрой и искусством он видел в том, что «в игре образ слит с играющим организмом», в искусстве же «образ отделяется от играющего, объективируется, ведет самостоятельное существование в виде статуи, картины, пьесы»9. В такой объективации характера и заключается акт художественного творчества. Писатель, подобно актеру, играет «на сцене» своего произведения, воспроизводя в действиях, отношениях, переживаниях социальный характер, систему поведения своей классовой группы, вызывая этим читателей на подражание.

Отсюда возникает целостная «система образов» произведения и даже всего личного творчества. Дело в том, что социальный характер всегда разносторонен, многогранен, и в различных «образах» одного произведения, во многих «образах» всего своего творчества писатель всегда воплощает разные стороны единого характера, принадлежащего ему самому, созданного условиями жизни в определенной социальной среде. Нередко бывает, что писатель стремится изобразить людей, принадлежащих к другим социальным классам, национальностям, эпохам. Но и тогда он может лишь внешне «переодевать» свои «образы» в чужие «костюмы», а по существу, они все же оказываются лишь вариантами социального характера самого автора, так как он может художественно «играть» только «в свой характер». И дело литературоведов, часто очень сложное - все это выявить и объяснить.

Но каждый характер исторически формируется в определенном общественно-бытовом укладе и несет в себе его свойства. Поэтому писатель, создавая произведение, вместе со своим характером в разных его «ипостасях» выводит «на сцену» произведения свойства породившего его уклада жизни - особенности эмоций,  суждений героев, их языка, их портреты, жесты и мимику, свойства их бытовой обстановки и виды природы («пейзажи»). Иначе говоря, «играя в свой социальный характер», писатель создает в этом творческом акте все своеобразие стиля своих произведений. Отсюда и самые стили получали у В.Ф.Переверзева названия не по сменявшим друг друга литературным направлениям, как это было у В.М.Фриче, а по тем социальным группам, характер которых творчески воспроизведен в романах, повестях, пьесах рассматриваемого писателя, - стиль «мелкобуржуазный», «мелкопоместный», «патриархально-буржуазный», «крупно-поместный» и т.д.

Стремление овладеть принципами социологического изучения литературы проявляли в 1920-х годах и те литературоведы, которые ранее стояли на позициях культурно-исторической методологии. Наиболее активен в этом отношении был П.Н.Сакулин. Им была задумана тогда большая теоретическая работа «Наука о литературе», состоящая (по плану) из 15 отдельных «очерков», из них, однако, были написаны и вышли из печати только три - «Синтетическое построение истории литературы» (1925), «Социологический метод в литературоведении» (1925) и «Теория литературных стилей» (1927).

Во втором из этих очерков, методологически самом важном, Сакулина интересовали не столько закономерности литературного процесса и не столько принципы изучения творчества отдельных писателей, сколько разработка целостного понимания художественной литературы в ее специфике и социальной обусловленности. В этом отношении он, подобно В.М.Фриче и В.Ф.Переверзеву, исходил из «пятичленной формулы» Г.В.Плеханова. Он всецело принимал и ее заключительное положение, что «различные идеологии» выражают «свойства психики общественного человека», и стремился внести в него бóльшую конкретность.

П.Н.Сакулин предложил различать два «типа» идеологий - «практический» (это - «идеи и нормы, имеющие непосредственное отношение к … практическим проблемам общественной жизни») и «теоретический». И он отнес художественную литературу и искусство, наряду с религией, философией, наукой, к теоретическому виду идеологий. Поставив далее вопрос о «специфических особенностях» словесного искусства, он свел все дело к тому, что по своей «коренной сущности литературное творчество есть акт индивидуальный по преимуществу»10.

В третьем из изданных «Очерков», поставив вопрос о «морфологических признаках стиля», ученый полагал, что такие признаки «надо искать: а) в его (стиля. - Г.П.) тематике, б) в его эйдологии, в) в композиционных особенностях жанров, г) в семантике и композиции поэтической речи»11. Тематику ученый считал почему-то «формальным компонентом стиля», хотя вместе с тем указывал, что для классицизма были характерны «высокие гражданские темы, мотивы чести, долга, доблести и страстей», для сентиментализма - «интимные чувствительные мотивы личной жизни».

В другой главе того же очерка П.Н.Сакулин ставит вопрос о «типологии стилей», который не затрагивался у В.М.Фриче и В.Ф.Переверзева. Ученый отвергал «политоническое» решение этого вопроса как не дающее четких результатов и предлагал решить вопрос «дихотомически», т.е. разделял все литературные стили на «два» типа, которые, по его мнению, лучше всего называть «реализмом» и «ирреализмом». Такая «дихотомия» показывает, что ученый, по существу, занимается не типологией литературных стилей как таковых, но типологией господствующих в тех или других из них принципов отражения жизни. Это то, что два года спустя критики РАППа предложили называть «творческими методами» - реализмом и романтизмом*. П.Н.Сакулин видел в реализме творчество, имеющее «своим объектом конкретную действительность как художественную самоцель», а в «ирреализме» - творчество, которое «допускает… существование «миров иных»12. Но трагедии классицизма или романтические поэмы Пушкина не заключали никаких мотивов «потустороннего» и не были вместе с тем реалистическими произведениями.

Социологические теории литературы Фриче, Переверзева и Сакулина, бывшие в 1920-х годах основой их педагогической деятельности в МГУ, при всем различии их проблематики, имели много общих методологических недостатков. Это были теории, вытекавшие из абстрактно-классового понимания всей общественной жизни и обусловленности ею художественной литературы, а также из неверного понимания соотношения общественной психологии и идеологии. Сводя идеологию к выражению классовой психологии, авторы этих теорий, в особенности В.Ф.Переверзев, рассматривали по преимуществу субъективную сторону содержания  литературного творчества и в той или иной мере лишали его как специфического обобщающе-познавательного значения, так и активной идейной направленности. Естественно, что эти теории скоро стали предметом очень резких критических дискуссий. В 1929-1930 гг. на специальных заседаниях в Коммунистической академии обсуждалась теория В.Ф.Переверзева, в 1934 г. - в печати - теория В.М.Фриче, умершего, так же как и Сакулин, в 1930 г. Но к сожалению, эти дискуссии привели к небольшим теоретическим достижениям, хотя они проходили под знаком утверждения господства реализма в мировой литературе и народного значения ее лучших произведений. Главное было в том, что в противовес абстрактно-классовой социологии, придающей решающее значение субъективной стороне содержания литературных произведений, сильный акцент был сделан теперь на объективно-познавательной стороне содержания.

Вскоре после начала этих методологических дискуссий в преподавании литературоведческих дисциплин в МГУ произошли существенные изменения. Сначала их преподавание было выделено в особый литературный факультет, а затем в 1931 г. оно было совсем закрыто на факультете и передано во вновь организованный Редакционно-издательский институт (РИИН). В этом проявилось характерное для того момента одностороннее увлечение прикладным аспектом науки. Только к осени 1934 г. усилиями ряда ученых преподавание филологических наук университетского типа было возрождено во вновь созданном Институте философии, филологии и истории (ИФФИ, первоначально ИФЛИ) и весь профессорско-преподавательский состав филологов МГУ перешел в этот новый институт.* Начальный теоретический курс «Введение в литературоведение» с 1935 г. в нем читал Г.Н.Поспелов, а с   1938 г. этот курс и курс «Теории литературы» - Леонид Иванович Тимофеев (1903, по новому ст. 1904, - 1984).

Л.И.Тимофеев к тому времени создал свою теорию общественно-исторического изучения художественной литературы, изложенную в его книге «Теория литературы» (первое издание - в 1940 г.), в более поздних изданиях получившей заглавие «Основы теории литературы». В ней он вполне учел основные тенденции критики абстрактно-классовой социологии 1920-х годов с ее психологическим субъективизмом, но, на мой взгляд, сделал из них обратные крайние выводы.

В первой основополагающей главе названной книги Л.И.Тимофеев лишь в общих чертах указывает на идеологическую сущность художественной литературы, а далее при более подробном изучении вопроса усматривает значение идеологии только в отражении жизни, в той или иной степени широты и глубины «знания и понимания» писателем отраженной в его произведениях действительности, из чего и вытекает соответствующая классовая практика. Однако ограниченность своих классовых интересов писатель может преодолеть глубиной познания жизни, и тогда его произведения могут получить «общенародное значение»13. При этом ничего не говорится об эмоциональности образов искусства и об идейно-эмоциональной направленности произведений, связанной так или иначе с общественными идеалами писателя.

Это не значит, что ученый совсем не учитывает субъективной стороны содержания литературных произведений. Он говорит об «оценке жизни», но эта оценка, по его мнению, лишь вытекает из произведения, к ней приводит писателя «картина» жизни той или иной среды, верно, объективно им нарисованная. Отсюда же вытекают и достоинства содержания произведений, заключающиеся в том, насколько верно или неверно воспроизводит писатель человеческие характеры в их внутренних закономерностях.

В соответствии с таким пониманием содержания произведений художественной литературы ученый интерпретирует и их форму. Он пишет, то человеческие «характеры» воспроизводятся писателем «во всем богатстве их поступков и переживаний, то есть в определенном композиционном и языковом плане», что «поступки человека раскрываются в композиции и сюжете», а его «мысли, чувства, переживания - в языке, в котором» писатель «их перед нами раскрывает»14.

Поэтому, видимо, ученый полагает, что персонажи и сюжет произведений - это не их форма, но их содержание. Он называет это «непосредственным содержанием» произведения, в отличие от других, более глубинных его сторон - содержания идейного и далее содержания самой отраженной в произведении жизни. К форме же литературных произведений он относит только их композицию и язык. А стиль творчества писателя - это, по его мнению, все «единство» его «идейно-художественных особенностей», это его «идеи, темы, характеры, язык». Концепция Л.И.Тимофеева заключала в себе, таким образом, очень характерную для времени своего возникновения методологическую тенденцию.

Когда ИФФИ вернулся из Ашхабада и Свердловска, куда он был эвакуирован в начале войны, и филологический факультет был возвращен на свое законное место - в состав Московского университета*, - курсы по теории литературы читали с 1945 по 1959 г. читали члены кафедры русской литературы - заведующий этой кафедрой Александр Николаевич Соколов (1895-1970) и Г.Н.Поспелов. Их теоретические взгляды систематизировались в научной и педагогической деятельности, особенно активно с 1955 г., когда во всем нашем литературоведении, в теории искусства и литературы, начался новый подъем, начали складываться новые теоретические системы и стала возможной собственно научная полемика между их сторонниками.

Теоретические взгляды А.Н.Соколова нашли затем свое частичное выражение в его книге «Теория стиля» (1968). Проблемы стиля, которые были столь актуальны для ученых филологического факультета в 1920-х годах, нашли здесь совершенно новое разрешение, противопоставленное научным абстракциям всего предыдущего периода. Автор книги ставит существенный вопрос о границах стиля в общем составе («структуре») литературных произведений. Различая в их составе две основные стороны - содержание и форму, - он полагает, что только форма в своих различных «уровнях» является (как выражается автор) «носителем стиля». Содержание же произведения стиля не имеет - оно выражается в стиле и этим определяет его особенности. Поэтому собственные уровни содержания являются «факторами» стиля - «стилеобразующими факторами». Такое понимание границ стиля в произведении вытекает из общеискусствоведческих взглядов на художественные стили и противостоит абстрактно-социологическому их пониманию. Автор книги подчеркивает, что стиль в искусстве «не зависит непосредственно от социально-исторических условий», что он определяется всеми уровнями содержания в их единстве, что особенности содержания порождаются «общественным мировоззрением» писателя, а оно, в свою очередь, обусловливается социально-историческими обстоятельствами.

А.Н.Соколов делает правильный вывод, что стиль не является выражением только индивидуальности писателя, что последняя всегда социально «представительна» и социально обусловлена. Поэтому и стиль «не может быть свободным от общей стилевой закономерности того или иного направления или течения». И чем талантливей художник, «тем свободнее и совершеннее воплощает он закон стиля». А далее автор вводит понятие «меры стильности» и утверждает, что такая «мера» может быть различна и в произведениях одного писателя, и в творчестве разных писателей одного направления15.

Правильно полагая, что содержание художественного произведения в единстве всех своих «уровней» создает «стильность» его формы, А.Н.Соколов не дает, однако, отчетливого различения «уровней» самого содержания. Он часто говорит об «идее» и «образах» произведения. Но что такое литературно-художественный образ, об этом в книге ясно не сказано.  Создается впечатление, что ее автор, подобно П.Н.Сакулину с его «эйдологией», разумеет под образами действующих лиц персонажей произведения.

Другим недостатком в расчленении «уровней» содержания литературных произведений является у А.Н.Соколова то, что он, видимо, не различает исторически-конкретные и типологические аспекты содержания. Так, он обозначает одним термином «художественный метод» и принцип «отображения» жизни - типологический аспект содержания, и принципы «изображения и выражения» - аспекты художественной формы, определяемые исторической конкретностью всего идейного содержания.

Осенью 1960 г. на филологическом факультете МГУ была впервые создана кафедра теории литературы, которой до 1977 г. руководил Г.Н.Поспелов, а затем - Петр Алексеевич Николаев (род. в 1924 г.). На кафедре осуществляется дальнейшая разработка системы теоретико-литературных понятий и терминов.

Теоретические проблемы, которые изучают члены кафедры, можно разделить на четыре группы. Прежде всего это проблема специфики искусства и литературы как его вида, затем проблема различных форм исторического развития литературы как исторически-конкретных - течений и направлений, так и типологических - литературных родов и жанров, разновидностей пафоса, принципов отражения жизни (творческих методов); далее проблема закономерностей исторического развития литературы в его национальных и мировых масштабах; наконец, проблема состава литературных произведений, аспектов их содержания и формы. В разработке всех этих проблем у членов кафедры нет полного единства взглядов. Но их объединяет как общность исходных методологических позиций, противостоящих и абстрактно-классовой социологии, и всем формалистическим и структуралистским направлениям, так и общность цели их работы.

В первом круге проблем одной из важнейших является проблема художественного содержания и его источников в различных сферах общественного сознания. Эта проблема не могла быть решена с помощью плехановского положения, будто идеология есть всего только выражение общественной психологии. Содержание литературы (и искусства вообще) заключает в себе обобщающе-познавательную сторону, а вместе с тем - это художественное содержание, которое не может возникнуть на основе тех отвлеченно-понятийных обобщений, которыми вооружают людей другие виды общественного сознания - философия, наука, этика, политическая теория. Иначе искусство было бы только иллюстрацией к таким обобщениям.

Выход из этой «дилеммы» только один - в признании того, что обобщающее познание жизни, имеющее идеологическое значение, возникает не только на почве отвлеченного теоретического мышления людей, но и на почве их «предметного» мышления, не отвлекающегося от единичности и  индивидуальности явлений жизни. А отсюда следует, что и свой основной предмет - общественную жизнь людей - искусство может обобщать не в абстрагировании каких-то одних ее сторон от других, но в ее единичной целостности и индивидуальности - в «характерах» людей. (Характерное - это не существенное само по себе, но его проявление с какой-то степенью отчетливости в индивидуальном).

Не менее важен в первой группе проблем и вопрос о творческой типизации характерного. Исходя из своих идейных позиций, из своих идеалов, писатель всегда выделяет, усиливает, развивает наиболее интересующие его стороны изображаемых характеров (не абстрагируя их от других сторон!), а в выделении тех или иных сторон характеров уже таится их соответствующая идейно-эмоциональная оценка. Мы называем эти субъективные стороны содержания произведений их «художественной проблематикой» и их «пафосом» и полагаем, что «проблематика» - это важнейшая сторона содержания произведений. Творчески типизируя общественно-исторические характеры в вымышленных индивидуальностях, писатель в сочетании подробностей их жизни выражает своре идейное осмысление и оценку этих характеров.

Из всего этого вытекает пересмотр состава литературных произведений в единстве их содержания и формы. Если персонажи со всеми индивидуальными чертами их жизни и создаются для творческой типизации сущности их характеров в ее идейно-эмоциональном осмыслении, то персонаж необходимо отличать от типизированного в нем характера. Но вместе с тем персонаж как вымышленную личность надо отличать от принципов и приемов его изображения. Это и расположение и сочетание всех подробностей жизни персонажа, которые мы называем деталями предметной изобразительности, и порядок, способ, мотивировка повествования о жизни персонажа, и семантические и интонационно-синтаксические средства художественной речи, с помощью которых жизнь персонажа получает свое воспроизведение. Значит, персонаж - это не образ, а то, что изображается в предметных, композиционных, словесных деталях, составляющих в их единстве образ персонажа, который создается для воспроизведения сущности характера в ее идейно-эмоциональном осмыслении писателем. Значит, художественные образы в их экспрессивности - это специфическая форма искусства и они не могут быть «стилеобразующими факторами», как полагал А.Н.Соколов, не отчетливо различая понятия «характер», «персонаж», «образ». Экспрессивно-образная форма художественного произведения, в эстетическом единстве всех своих деталей выражающая его идейное содержание, - вот что такое стиль произведения.

Литературный род произведения, его жанр, осуществленный в нем принцип отражения жизни, выраженные в нем разновидности пафоса - все это, действительно, «стилеобразующие факторы». Но отсюда следует, что все это тем самым - различные стороны содержания произведения, каждое из которых по-своему определяет его исторически-конкретные особенности. Кафедра стремится разработать понятия обо всех этих «типологических» явлениях, могущих повторяться в литературе разных направлений и разных исторических эпох, каждый раз по-новому. Но здесь сделаны еще только первые шаги.

Очень сложны, в частности, вопросы о принципах отражения жизни (по традиционной терминологии - о «художественных методах»), об эпохе возникновения реализма, о сущности нереалистического «метода», о различиях между реализмом, господствующим в литературе досоциалистической стадии развития общества, и  реализмом социалистических литератур.

Среди проблем третьей группы особенно важен вопрос о классовости литературы. Его абстрактно-историческое решение было справедливо отвергнуто в дискуссиях 1930-х годов, но его новое решение тогда не было предложено. Проблема классовости литературы была вытеснена тогда в сознании литературоведов проблемой народности. Кафедра решает эту проблему в том направлении, что идеология, в частности художественная, определяется не узкоклассовыми интересами, но интересами целых общественных движений. Такие движения всегда возникают для идейного обоснования определенных перспектив общенационального развития, а нередко и политической борьбы за них. Эти перспективы часто осмысляются в их реальных возможностях, но иногда осознаются и иллюзорно, с идеализацией исторического прошлого. В этих различных по своим идеологическим тенденциям общественных движениях - в каждом из них - могут принимать активное участие или находиться под их идейным влиянием люди, вышедшие из разных классовым слоев общества и нередко доходящие до полного разрыва со своей классовой средой. На этой почве происходят нередко крутые переломы в творчестве уже вполне сложившихся писателей.

Участвуя в разработке проблем реализма социалистических литератур, некоторые члены кафедры приходят к мысли, что это не такой же реализм, какой господствовал в литературе XIX в., но осуществляемый в свете новых идеалов. Это реализм нового типа, вытекающий из нового миропонимания, которое делает его способным проявляться не только в критическом осмыслении изображаемой жизни, но и в идейном утверждении тех ее сторон, которые объективно того достойны.

 

__________

1 Русские эстетические трактаты первой трети XIX века. Т. II. М., 1974. С.440, 453, 429, 452, 435.

2 Там же. С.520, 521, 527.

3 Буслаев Ф.И. Исторические очерки. Т. I. М., 1861. С. 402, 405.

4 Шахов А.А. Очерки литературного движения в первой половине XIX в. СПб., 1913. С.123, 124.

5 Фриче В.М. Г.В.Плеханов и «научная эстетика» // Под знаменем марксизма. 1922. № 5-6. С.26-27.

6 Цит. по: Фриче В.М. Очерк развития западных литератур. М., 1934. С.6.

7 Там же. С. 48.

8 Там же. С. 138.

9 Переверзев В.Ф. Проблема марксистского литературоведения // Литература и марксизм. 1926. № 2.

10 Сакулин П.Н. Социологический метод в литературоведении. М., 1925. С.2, 127.

11 Сакулин П.Н. Теория литературных стилей. М., 1927. С.22.

12 Там же. С.36.

13 Тимофеев Л.И. Теория литературы. Изд.2-е. М., 1948. С.11, 12.

14 Там же. С. 109.

15 Соколов А.Н. Теория стиля. М., 1968. С.152, 158, 41, 50.

 

                                                   Вступительная заметка, примечания Л.В.Чернец.

 


 

- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

* В 1804 г. в соответствии с новым университетским уставом было образовано «отделение словесных наук» (словесный факультет). См.: Летопись Московского университета. 1755-1979 / Отв. ред. И.А.Федосов. М., 1979. С.39; Гудзий Н.К. Изучение русской литературы в Московском университете (дооктябрьский период). М., 1958. С.8-9.

* По университетскому уставу 1835 г. словесный факультет («отделение словесных наук») был преобразован в «историко-филологическое отделение» философского факультета. См.: Летопись Московского университета. С.64.

* В 1872 г. Н.И.Стороженко занял кафедру всеобщей литературы, созданную по уставу 1863 г. (См.: Летопись Московского университета… С.99).

* Факультет общественных наук (ФОН) был открыт в Московском университете в мае  1919 г., а в марте 1921 г. в него влился историко-филологический факультет (на его основе созданы литературно-художественное и этнолого-лингвистическое отделения). В марте 1924 г. ФОН был реорганизован в факультеты советского права и этнологический, где было литературное отделение (См.: Летопись Московского университета. С.181, 186, 196).

** Имеется в виду схема, предложенная Г.В.Плехановым в работе «Основные вопросы марксизма» (1908 г.). «Если бы мы захотели кратко выразить взгляд Маркса-Энгельса на отношение знаменитого теперь «основания» к не менее знаменитой «надстройке», то у нас получилось бы вот что: 1) состояние производительных сил; 2) обусловленные им экономические отношения; 3) социально-политический строй, выросший на данной экономической «основе»; 4) определяемая частью непосредственно экономикой, а частью всем выросшим на ней социально-политическим строем психика общественного человека; 5) различные идеологии, отражающие в себе свойства этой психики» (Плеханов Г.В. Избр. философские произведения: В 5 т. М., 1957. Т.3. С.179-180).

* Понятие «творческий метод» применительно к литературе и сама дихотомия были заимствованы из философии (диалектический материализм/идеализм) и выдвинуты рапповцами (Л.Авербах, А.Фадеев) в 1929 г. Так, в статье «Долой Шиллера!» А.Фадеев различает «методы реализма и романтизма как методы более или менее последовательных материализма и идеализма в художественном творчестве…» (На литературном посту. 1929. № 21. С.6). Более подробный комментарий Г.Н.Поспелова к этой теории, в которой при всех ее недостатках он находил «рациональное зерно», см. в его работах: «Методологическое развитие советского литературоведения» (в кн. «Советское литературоведение за пятьдесят лет», под ред. В.И.Кулешова, М., 1967, с. 40-51); «Проблемы исторического развития литературы» (М., 1972. С. 39-43).

     Сам Г.Н.Поспелов использовал типологическое понятие «принцип художественного отражения жизни» и дихотомию «реализм»/«нормативизм» для выявления познавательной ценности произведений, созданных в различные исторические эпохи, в рамках различных литературных направлений; при этом он подчеркивал возможность реального тесного взаимодействия обоих принципов в одном произведении, в частности, «соединения реалистически отраженных и «нормативно» идеализированных характеров» («Проблемы исторического развития литературы». С.58).

* Московский институт философии, литературы и истории (МИФЛИ) был организован как самостоятельное учебное заведение в мае 1931 г. В 1933 г. там был образован филологический факультет - на базе ряда кафедр университетского факультета литературы и искусства (созданного на основе этнологического факультета в 1930 г.), которые в 1931 г. были переданы различным ведомствам (См.: Летопись Московского университета. С.210-212).

* В декабре 1941 г. в Ашхабаде, куда был эвакуирован МГУ, в результате слияния        МИФЛИ с университетом, филологический факультет вошел в состав последнего. В 1943 г. (май-июнь) университет возвращается в Москву (см.: Летопись Московского университета. С. 246, 255).