Микалоюс Константинас Чюрлёнис (1875–1911), литовский художник, в своей «музыкальной» живописи частично реализовал идею синтеза искусств, выдвинутую символистами. Окончив Варшавскую консерваторию (1899), сочинив ряд музыкальных произведений (симфоническая поэма «В лесу», увертюра «Кестутис»), Чюрлёнис начинает профессионально изучать живопись (с 1903), посещая Варшавское художественное училище. Три года проучившись в училище, он приступает к самостоятельной работе и создает свой особый стиль.

Линия и цвет в его картинах неотделимы друг от друга. Это единство графического и живописного начал позволило ему создать насыщенные поэзией и музыкой пейзажи, передающие необъятность космических просторов, пронизанные сказочной, фантастической атмосферой. Интерес Чюрлёниса к символическому искусству обусловлен неоромантическим движением, охватившим в то время литературу и изобразительное искусство Польши. «Символическую» направленность имели Краковская и Варшавская художественная школы, общество художников «Штука», литературная группа «Млода Польска». В музыке царило восторженное отношение к творчеству Ф. Шопена, Р. Вагнера, Р. Штрауса. Но, помимо этих тенденций, на Чюрлёниса существенное влияние оказала народная поэзия. Сказочно-поэтичны созданные художником пейзажи: цикл «Весна», «Зима», «Лето», «Цветы». Наиболее типичен для творчества Чюрлёниса написанный им в 1907 г. триптих «Сказка», в котором соединились и сказочные мотивы, и философская тема. Есть среди его картин и чисто философские: «Дружба», «Мой путь» (1907).

Талант Чюрлёниса-музыканта и Чюрлёниса-художника в неразрывном единстве проявился в его «Сонате солнца». Первая ее часть, аллегро, отличается спокойной, зеленовато-холодной гаммой – это торжественный гимн солнцу; вторая часть – анданте – раскрывает могущество солнечных лучей, передает ощущение их титанического жара. Картина выдержана в теплой красновато-фиолетовой гамме. В третьей части – скерцо – художник переносит нас в мир весны, сочетающий черты фантастического и земного миров. Завершающая «сонату» четвертая часть (финал) воспринимается как предсказание гибели солнца, как знак вечного небытия, ожидающего и Землю, и Вселенную. Другой пример «музыкальной» живописи художника – «Соната весны», как и предыдущая, распадающаяся на четыре части.

Осенью 1909 Чюрлёнис переехал в Петербург, сблизился с художниками «Мира искусства» и принимал участие в выставках объединения. И в России он продолжает писать свои «сонаты» («Соната моря», «Соната ужа», «Соната пирамид»). Работы его произвели на А. Бенуа, К. Сомова, Е. Лансере, Л. Бакста и С. Маковского, как вспоминал сблизившийся с Чюрлёнисом М. Добужинский, «такое огромное впечатление, что тут же единогласно было решено пригласить его принять участие в выставке “Салона”». Картины литовского художника поражали своей необычностью и оригинальностью, но это не помешало «мирискусникам» высоко оценить его искусство. Добужинский, его друг и покровитель, так пояснял проявленный к нему интерес: «Может показаться странным, что искусство Чюрлёниса, такое ультраличное и стоящее совершенно обособленно, так быстро и горячо было нами признано. Это произошло потому, что он был индивидуален и одухотворен. Дух “Мира искусства” искал именно личного и искреннего, а никак не внешнего формализма, и потому Чюрленис сразу же показался нам близким и своим. Искусство Чюрлёниса с нашим искусством сближало еще и то обстоятельство, что оно было весьма графическим. Как известно, графика особенно привлекала его».

В последний год творчества живопись Чюрлёниса становится все более одухотворенной, он будто бы раздвигает земные пределы и выходит в космическое пространство. Космическими настроениями проникнута картина «Прелюд ангела», близок ей и «Рай». Но рядом с этими светлыми, исполненными гармонией космическими фантазиями появляются образы трагические: «Демон» – носитель зла в фантастическом городе; «Черное солнце» – философская концепция этой картины по эмоциональной окраске близка финалу «Сонаты солнца».

Проповеднику соборного символизма Вяч. Иванову Чюрлёнис импонировал своим стремлением выразить в живописной форме «астральные подосновы» всего сущего, желанием выйти за пределы наличной действительности и прикоснуться к миру «реальнейшему». Иванову были интересны опыты художника, синтезирующего в своем творчестве живописную и музыкальную формы. В то же время философская концепция Чюрлёниса чрезвычайно близка скрябинским мистериальным фантазиям.