|
Московский государственный университет
имени М. В. Ломоносова
КУКУШКИНА Ольга Владимировна
Речевые неудачи
как продукт речемыслительной деятельности
Специальность 10.02.01 - русский язык
Авторефератдиссертации на соискание ученой степени
доктора филологических наук
Москва - 1998
Общая характеристика работы
Данная работа представляет собой попытку теоретического осмысления и функционального описания речевых ошибок с позиций достижений современной лингвистики, психолингвистики и теории речевой деятельности.
Ошибки всегда были предметом пристального внимания и эмоционального, заинтересованного обсуждения как лингвистов, так и всех остальных носителей языка. При этом они (это касается в первую очередь так называемых стилистических ошибок) до сих пор остаются одним из самых загадочных и малоизученных лингвистических объектов. Это связано прежде всего с тем, что в области речевых нарушений оказывается недостаточным или вообще перестает "работать" традиционный и очень важный для лингвистики способ анализа - анализ "от формы", основывающийся на типе выбранного языкового средства. В огромном числе случаев речевые нарушения нельзя объяснить только неправильным выбором этого средства. За неудачным речевым воплощением часто стоит неудачная мысль. Поэтому любая попытка ограничиться чисто формальным подходом делает анализ речевых ошибок неэффективным. С другой стороны, признание "приоритета мысли" в речевых нарушениях, игнорирование языковой формы ведет к отказу от их лингвистического анализа. В этом случае речевые нарушения вообще перестают быть объектом изучения лингвистов, что практически снимает с повестки дня вопрос об их предупреждении и борьбе с ними.
На каждом этапе своего существования лингвистика с помощью доступных ей средств пыталась в той или иной мере разрешить это противоречие. Но только сейчас, как нам представляется, создана необходимая теоретическая основа, позволяющая найти новые и достаточно эффективные подходы к анализу речевых ошибок. Эту основу составляют разрабатываемая психологической школой Л. С. Выгот-ского - А. Н. Леонтьева теория деятельности, а также достижения современной когнитивной психологии и лингвистики. Именно "деятельностно-когнитивный" взгляд на язык определяет специфику и основное достижение современного этапа развития лингвистики. Он позволил окончательно осознать тот факт, что процесс порождения текста - это речемыслительный, а не чисто языковой процесс и что это особый вид деятельности, со своей технологией, целями, средствами и неудачами.
Рассматривая речевые нарушения как продукт речемыслительной деятельности, мы неизбежно перемещаем центр своего внимания с этапа передачи текста (записи или произнесения) на этап его создания, а значит, делаем объектом лингвистического анализа не только чисто языковой, но и когнитивный аспект каждого из видов нарушений. При таком комплексном, речемыслительном подходе резко увеличивается опасность выхода за пределы собственно лингвистического исследования. В связи с этим в работе особое внимание уделяется определению объекта анализа, который далеко не очевиден и нуждается в специальном обсуждении.
Если передача текста - область "писаных правил", достаточно легко регламентируемых нормой и легко осознаваемых говорящим, то те нарушения, которые возникают при создании самого текста1, в большинстве своем являются отступлением от "неписаных правил". Поэтому их так трудно изучать, описывать и классифицировать. Адресат, даже если он лингвист, во многих случаях не может рационально объяснить, почему то, что ему не нравится в тексте, является нарушением и почему предлагаемый им вариант является более оптимальным в данной ситуации. Но наши субъективные оценки, неписаные правила имеют объективную основу. Задача лингвистики - выявить эту основу, научиться работать с ней и описывать ее.
Очевидно, что эта основа имеет "деятельностную" природу. Создание текста - это вид деятельности, и, как и любой другой вид деятельности, этот процесс должен регулироваться определенными моделями поведения. Эти модели автоматизируют деятельность, направленную на получение определенного результата (в данном случае, текста на конкретную тему), задают норму (желательный "образ результата") и позволяют оценивать степень соответствия результата этой норме. Рече-мыслительные модели поведения должны представлять собой комплексные единицы, закрепляющие некие совокупности когнитивных и номинативных операций, необходимых для синтеза и передачи информации того или иного типа. В работе проводится мысль о том, что в роли таких моделей поведения при порождении текста выступают типовые способы описания. Типовой способ описания - это способ, которым принято пользоваться в данном языковом коллективе при передаче данной информации в данных условиях общения и при данных целях этого общения.
Знания о том, что типично, в имплицитном виде (в виде языкового чутья2) содержатся в сознании любого носителя языка и позволяют ему оценивать любой текст с точки зрения того, насколько соответствует использованный в нем вариант типовому способу описания подобного смысла. Если соответствия не наблюдается, то в сознании воспринимающего текст всплывает альтернативный, более привычный и подходящий вариант описания, что и вызывает негативную оценочную реакцию типа "Так не говорят!" или "Лучше было бы сказать не так, а...".
Типовой способ описания - комплексная единица, позволяющая исследовать как когнитивный, так и чисто языковой аспект речемыслительной деятельности. Он отражает не только нормы языкового кодирования информации, но и нормы осмысления (вычленения и категоризации объектов действительности и нахождения их актуального значения). В типовом способе описания взаимосвязь между продуктами языковой и ментальной деятельности проявляется наиболее отчетливо. Эту взаимосвязь можно охарактеризовать следующим образом: типовой способ описания отображает и закрепляет выработавшийся в общественном сознании типовой способ осмысления. Именно в типовых способах описания фиксируется итоговый результат процесса осмысления. Наличие в языке типового способа описания объекта свидетельствует о высокой степени его кодируемости. А высокая степень кодируемости - это сигнал уже "выкристаллизовавшегося знания".3
При отсутствии в языке типового способа описания того или иного фрагмента действительности (низкой степени кодируемости в общественном языковом сознании) говорящий вынужден сам создавать способ осмысления и описания. Однако при наличии такого способа отказ от него нежелателен. Чтобы не вызывать негативную реакцию, он должен быть функционально оправдан, мотивирован для адресата. Описывать обычное необычно разрешено только в "необычных условиях", где нарушение стандарта является достоинством (ср. художественные тексты). Если говорящий плохо владеет имеющимися типовыми способами описания объекта, то он порождает неправильный текст, даже если все слова и формы этого текста существуют в языке и написаны правильно.
Опираясь на понятие "типовой способ описания", речевое нарушение можно определить как "отклонение от типового способа описания".4 Такие отклонения - органичный объект лингвистики. Они нарушают узуальный и чаще всего оптимальный в стандартных условиях общения способ передачи информации определенного типа. Когда отклонения от типовых способов описания функционально оправданны, они рассматриваются как стилистический прием. При сопоставлении разных языков различия в типовых способах описания одного и того же объекта (межъязыковые отклонения) позволяют говорить о специфике национальных языковых (и, соответственно, когнитивных) картин мира. При оценке же стандартного текста с точки зрения норм, принятых в данном языковом коллективе, эти отклонения воспринимаются уже как неудачи и могут свидетельствовать о нестандартном или неточном осознании, плохом усвоении типового способа осмысления и описания какого-либо объекта действительности.
Невладение типовым способом описания существенно затрудняет для индивида не только процесс именования, но и процесс осмысления объектов, уже освоенных обществом. Умение использовать типовые способы описания - навык, который не приобретается путем чтения грамматик. Он возникает только в результате активного усвоения текстов определенной тематики и определенных речевых жанров. Не владея типовым способом описания того или иного объекта в тех или иных условиях коммуникации, говорящий вынужден сам "творить мысль" и приводить ее в вид, удобный для передачи. При этом он выступает в роли заново осмысляющего какой-либо уже осмысленный общественным сознанием фрагмент действительности. Порождаемый им при этом смысл является для него скорее всего "новой мыслью", в отличие от "старых мыслей".5 Это может приводить к известному антагонизму между общественным и индивидуальным сознанием, поскольку только "благодаря непрерывной коммуникации и взаимоподстройке индивидуальное и социальное перестают быть антагонистическим".6
Важнейшую роль в закреплении и распространении оптимальных способов осмысления и описания играют литературные языки. Литературная норма в подавляющем большинстве случаев защищает, делает престижным наиболее оптимальный на данной стадии развития общественного сознания способ описания объекта. Поэтому она непосредственно участвует в закреплении и распространении способа его осмысления. Усваивая нормы литературного языка, носитель языка усваивает выработанные предшествующими поколениями способы типового осмысления фрагментов внутреннего и внешнего мира и тем самым получает доступ к достижениям общественного сознания.
Поскольку отклонения могут носить разный характер, в том числе и позитивный (ср. стилистические приемы), в работе для их описания используется терминологический ряд "речевое нарушение - неудача - ошибка". Первый термин используется как родовой для обозначения всех видов отклонений, как оправданных, так и вызывающих отрицательную реакцию адресата.. Как видовое по отношению к "нарушению" используется понятие "речевая неудача". Оно позволяет выделить нарушения, вызывающие у адресата отрицательную реакцию и потребность замены использованного средства. Этот объект (же, чем "коммуникативная неудача", так как включает в себя только неудачи, возникающие по вине говорящего (неудачи порождения, а не восприятия). Степень грубости речевых неудач может колебаться от "непривычно, хуже..." до "так нельзя". Для явных, грубых нарушений в работе используется понятие "ошибка". Непосредственным объектом исследования являются речевые неудачи, которые, на основе всего сказанного, определяются как неоправданные отступления от типовых способов описания.
Основная задача работы - комплексный, "речемыслительный" анализ и функциональное описание речевых неудач, регулярно представленных в русских письменных текстах. В настоящее время существует настоятельная теоретическая и практическая потребность в таких описаниях, хотя бы предварительных, но достаточно полных, а главное, выполненных на функциональных основаниях. Ценность их очевидна. Имея такое описание, можно производить анализ больших массивов текстов и сбор статистики по отдельным типам нарушений, без чего невозможно эффективное и обоснованное языковое планирование и обучение. С помощью такого (базирующегося не на форме используемых языковых единиц, а на типе выполняемой речемыслительной операции или типе квалифицируемого смысла) описания нарушений можно пытаться выявлять не только неудачи выбора языкового средства, но и неудачи процесса осмысления объекта. Это делает его потенциальным инструментом анализа не только языкового, но и когнитивного сознания индивида. Такое описание может также дать полезный материал для уточнения характера состава основных речемыслительных действий, которые выполняет говорящий при порождении текста.
В связи с поставленной задачей в работе, в отличие от традиционных, "уровневых" описаний речевых нарушений, реализуется подход, характерный для небольшого пока числа исследований, которые можно условно отнести к направлению "когнитивной ортологии".7 Этот подход ориентирован не на тип неверно выбранного средства, а на "ментальное содержание" нарушения, характер возникающего искажения, возможную причину, этап и тип речемыслительного действия, при котором оно допущено.
Анализу конкретных видов нарушений в работе предшествует анализ основных проблем речемыслительной деятельности, без обсуждения которых невозможно построение функционально-семантического описания речевых нарушений (см. глава 1), а также проблем, связанных с изучением смысловых и речевых норм и отклонений от них (см. глава 2). Анализ этих проблем позволяет выявить наиболее важные и перспективные параметры, которые необходимо учитывать при разработке функциональной классификации нарушений. Они и легли в основу функционально-семантического описания основных типов речевых неудач, представленных в русских письменных текстах,, составляющего основное содержание данной работы (см. глава 3) и определяющего в первую. очередь ее теоретическую и практическую значимость и новизну.
Одним из конкретных результатов данной работы является установление некоторых регулярных типов речевых неудач, которые могут быть непосредственно связаны с особенностями осмысления и могут служить сигналом наличия обширных зон "противоречий" между индивидуальным и общественным сознанием, отраженным в нормах русского литературного языка. Они проявляют себя в виде "смещения", т.е. активного использования одного языкового средства вместо других, предлагаемых нормой, и являющегося менее оптимальным для адресата.
Регулярность и односторонний характер смещений позволяет предположить, что языковые средства, используемые вместо нормативных, являются более привычными и простыми для языкового сознания носителей русского языка, недостаточно владеющих литературной нормой. А невозможность объяснить выбор "излишне" активных средств только плохим знанием или случайной меной языковых единиц дает основание говорить о том, что за их активностью стоит активность определенных категорий и способов осмысления, привычных для индивида и создающих "смещение" его относительно норм общественного сознания, закрепленных в литературном языке. Рассмотренный языковой материал свидетельствует о типичности для многих носителей русского языка таких видов смещений, как "пространственное смещение" в сфере осмысления и описания отношений, проявляющееся в активном косвенном использовании локативных синтаксем и предикатов типа "перемещение" и "нахождение"; "статическое смещение", проявляющееся в регулярных заменах директива на локатив; "смещение в сторону активности главного участника", проявляющееся в регулярном выборе "активного" предиката для пассивного главного участника положения дел; "смещение в сторону дискретизации, разделения референции абстрактных понятий", проявляющееся в образовании от их имен нежелательной формы множественного числа; "смещение в сторону логических отношений тождества (быть ='являться')", проявляющееся, в частности, в замене предложений характеризации на предложения тождества, и др.
Анализ этих смещений показывает, что нормы общественного сознания, закрепленные в литературном языке, часто гораздо более тонко дифференцируют то, что "бытовое" сознание привыкло осмыслять целостно и описывать синкретично
Функциональный анализ речевых неудач оказывается очень полезным и в плане изучения основных операций речепорождения. Как известно, "технология" этого процесса до сих пор описывается лишь гипотетически и очень неполно. Развитие функционально-семантического анализа типов речевых неудач должно позволить уточнить этот аспект речепорождения, а именно- помочь выявить набор основных типов информации, которые должен синтезировать и обозначить субъект речи для порождения текста, а также набор основных типов речемыслительных действий, которые он должен совершить для синтеза и передачи этого текста.
На основе предпринятого в работе анализа речевых неудач и их разбиения на классы можно высказать предположение о том, что главные функциональные классы речевых нарушений должны в целом соответствовать основным типам речемыслительных действий, направленных на получение и передачу информации определенного рода. Выделенные в результате "сплошного" анализа отрицательного материала классы нарушений подтверждают существующее в современной науке представление о наличии двух главных типов смысловых операций. Первая из них - синтез (порождение) смысла. Продуктом ее является мысль - пропозитивная логико-информационная единица, соединяющая "предмет" и его "признак". Языковыми аналогами и языковой "поддержкой" процесса синтеза смысла и его продукта (мысли) являются предикация и ее продукт - высказывание.
Вторая смысловая операция - это категоризация основных "смысловых сгустков"8. Именно такие "сгустки" могут представлять собой на начальном этапе осмысления основные компоненты пропозиции - "предмет", "признак", "характер отношений, связей между ними". Продуктом процесса категоризации является подведение каждого из этих видов комплексных смыслов под один из существующих в индивидуальном сознании категориальных эталонов. Языковыми аналогами и языковой "поддержкой" процесса категоризации и его продукта - отнесения к определенному эталону (категории) - являются номинация и основные ее единицы - слова и морфемы. В зависимости о того, какого типа смыслы нуждаются в категоризации, в этой операции можно выделить "частные" виды категоризационных по своей природе речемыслительных действий. Выделяемые в данной работе 7 основных классов нарушений, как представляется, непосредственно связаны с двумя основными классами операций и составляющими их типами действий и могут служить как "сигналом" их наличия, так и инструментом их изучения (см. глава 3, разделы 1-7).
Как показал анализ, выделяемые на функционально-семантической основе типы речевых неудач находятся в хорошем соответствии с явлениями, привлекающим к себе в последнее время пристальное внимание лингвистов (ср. понятия "актуальное членение", "номинация", "предикация", "референция" и т.п.).
Отрицательный материал - важный источник изучения такого интересного явления, как индивидуальные особенности процесса мышления. Как показал анализ имеющейся литературы и регулярных типов речевых неудач, наиболее перспективными параметрами анализа здесь являются (1) типовые для индивида способы структурирования информации и избыточность/недостаточность обеспечиваемого ими уровня анализа и компрессии, цельности и связности; (2) степень актуальности избираемых для сообщения "признаков"; (3) ведущий тип категориальной установки, проявляющийся в ориентации на определенный тип актуального значения - на объективные признаки денотата ("установка на денотат") или на его субъективное значение ("установка на коннотат").
Анализ речевых неудач дает также основания для некоторых общих выводов практического характера. Один из них касается важности исследования трудностей говорящего и оценки с этой точки зрения нормативных конструкций. Эти трудности, многие из которых носят общий и объективный характер и регулярно проявляют себя через ошибки исполнения, должны стать предметом специального изучения наряду с трудностями и особенностями восприятия. Без этого невозможна объективная оценка существующих кодифицированных норм, а значит, и эффективное языковое планирование. Еще один общий практический вывод связан с признанием важности типовых способов описания как основного средства контроля и "автоматизации" речемыслительной деятельности. Так как эти способы, знание которых и определяет прежде всего правильность речи, усваиваются не из учебников, а в ходе восприятия и создания устных и письменных текстов, то уровень владения нормами литературного языка непосредственно зависит от степени знакомства носителя языка с текстами. Только при достаточном количестве и высоком качестве таких текстов у носителя языка формируется чувство языка, соответствующее литературной норме. Так как главный источник знания литературного языка - авторитетные письменные тексты - осваивается современными носителями русского языка явно в недостаточной мере, существует настоятельная потребность в целенаправленном обучении типовым способам описания. Такое обучение является обязательным компонентом изучения иностранного языка (ср. заучивание и сочинение "топиков" и специальное изучение лексики и конструкций важнейших речевых жанров и функциональных стилей, например официально-делового), однако оно необходимо и для носителей языка. Как показывает анализ речевых неудач, важнейшая часть этого обучения - усвоение моделей управления и способов именования характерных признаков "предметов", позволяющее избежать многочисленных нарушений норм сочетаемости.
Еще один общий вывод практического характера - это необходимость формирования у носителей языка навыков сознательного смыслового и формального контроля за процессом осмысления и описания. Этот контроль должен производиться с позиции адресата и превращать речь "для себя" в речь, удобную для передачи и правильного понимания. Одним из самых эффективных способов формирования контроля с позиции адресата, судя по всему, является развитие навыков интерпретации текста, прежде всего чужого. Как показывают имеющиеся данные, умение "снять" всю информацию, заложенную в тексте, не обеспечивается простым знанием языковых единиц и их значений.9 Поэтому очень важно разрабатывать и использовать специальные методики и упражнения, развивающие интерпретационные способности и навыки носителей языка и позволяющие им воспринимать как языковые значения, так и контекстуальные, а также анализировать сами использованные и неиспользованные способы выражения этих значений. Сознательное, критическое отношение к воспринимаемому тексту неизбежно переносится "внутрь" и начинает активно влиять и на процесс порождения текста, активизируя и формируя тем самым навыки контроля с позиции слушателя. Этот контроль делает речемыслительный процесс более осознанным и эффективным. А чем более осознанный характер носит языковая деятельность, тем более успешным орудием коммуникации и мышления становится язык индивида.
Результаты исследования были представлены в докладах на заседании кафедры русского языка филологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова. Часть из них была использована в компьютерных разработках Лаборатории общей и прикладной лексикологии и лексикографии филологического факультета МГУ, а также в лекционных курсах по "Морфологии и словообразованию современного русского языка", читаемых автором.
Содержание работы
Во Введении обозначается предмет, задачи, материал и методы работы, а также обосновывается ее актуальность, теоретическая и практическая значимость.
В главе I "Речемыслительная деятельность как особый вид деятельности" рассматриваются данные, гипотезы и, подходы, которые могли бы лечь в основу функционального анализа речевых нарушений. При этом особое внимание уделяется таким аспектам, как индивидуальные особенности речемыслительной деятельности, а также факторы, которые могут являться причиной "сбоев" этой деятельности.
Необходимость учета когнитивного и деятельностного характера речепорождения требует специального рассмотрения в любой работе по речемыслительной деятельности закономерностей и особенностей двух основных и пока еще малоизученных речемыслительных процессов - (а) процесса порождения смысла и (б) процесса языкового кодирования этого смысла, а также (в) их взаимодействия в едином акте речепорождения. Эти вопросы рассматриваются в трех разделах первой главы.
В первом разделе ("Процесс осмысления как процесс синтеза смысла") в самом общем виде рассматриваются те данные, которые касаются "семантических" свойств памяти и таких важных для речемыслительной деятельности психических механизмов, как поиск информации, распознавание, запечатление и др. (см.. подраздел А). Эти данные позволяют говорить о том, что восприятие, хранение и поиск информации организуются на основе сформировавшихся в психике индивида эталонов, т.е. категориальны по своей природе.10 В связи с этим на первый план выдвигается такие пока еще малоизученные объекты исследования, как процесс категоризации и индивидуальные категориальные системы. В последние десятилетия категоризация (классификация) все чаще рассматривается как основа всех познавательных процессов и привлекает к себе неизменное внимание. Так, Б.Андерсон, один из современных теоретиков когнитивной психологии, формулируя значение процесса категоризации, отмечает, что общее свойство всех единиц познавательной интеграции стимулов так или иначе сводится к обобщению, поэтому к механизмам первичного и вторичного восприятия нужно добавить третий механизм - классификацию.11
Совершенно очевидно, что язык индивида призван репрезентировать коммуникативно важную часть его категориальной системы и что порождаемый им смысл и текст непосредственно связаны с особенностями последней. Поэтому лингвистика не может обойтись без обсуждения таких фундаментальных проблем, как (а) устройство основной когнитивной единицы (категории) (см. Б1), (б) формирование категорий разного типа и типы классификационных решений (см. Б2), а также (в) возможные типы связей между категориями и типы категориальных систем (см. Б3). В связи с этим в работе рассматриваются наиболее важные данные и наиболее перспективные подходы к решению этих проблем.
В частности, здесь обсуждается вопрос о "предметности" восприятия и о роли "опредмечивания" как предпосылки создания категории. Превращение части воспринимаемого в "предмет", которое является обычно следствием осознания ее функции, роли в деятельности индивида и общества, приводит к тому, что этот фрагмент мира становится объектом осмысления, знания и темой высказывания. Об устройстве формирующейся в результате этого процесса категории мы пока еще имеем слабое представление, однако модели структуры категорий в настоящее время активно разрабатываются психологами и лингвистами.12 В работе за основу принимается "трехпространственная" модель структуры категории, предложенная А.Г. Шмелевым.13 Эта модель, учитывающая два разных типа отображения стимулов (в виде эмоциональных реакций на них и в виде их свойств), а также деятельностную природу опыта, представляет структуру категории в виде трех семантических пространств: (1) денотативного, отображающего свойства стимула, предметное содержание деятельности, (2) операционального, отображающего свойства реакции, коды моторных программ, операциональный состав деятельности, (3) аффективно-мотивационного, отображающего "ассоциированные аффективные реакции и переживания, свидетельствующие об удовлетворенности или неудовлетворенности определенных мотивов".14
Данная модель структуры категории хорошо объясняет наличие разных типов смыслов, которые мы способны порождать "для" одного и того же объекта, эксплицирует основные типы этих смыслов (ср. противопоставление "денотат"/"коннотат" в лингвистике), а также акцентирует внимание на индивидуальном характере содержимого каждого из трех полей. Заполнение категории может существенно различаться у разных субъектов. Самая очевидная причина различий - специфика индивидуального опыта. Опыт формирует категорию, и степень и характер заполненности разных ее пространств непосредственно влияет на то, как понимает субъект смысл слова, обозначающего данную категорию.15
Для понимания процесса формирования категории в психике отдельного индивида большое значение имеют данные о неравноправности объектов, подводимых под одну категорию, о размытости денотативных границ категорий и о разной степени типичности денотатов, входящих в одну категорию (см. концепцию прототипического центра категорий, разрабатываемую в работах Э. Рош). В настоящее время стало очевидным, что признаки осознаются целостно, через набор характерных черт типовых носителей (прототипов), что нужно "ослабить" критерии принадлежности к классу и сделать менее строгими критерии подчинения одного класса другому, что надо учитывать случаи, когда "нечто наполовину входит, а наполовину не входит в данную категорию.16 Эти случаи создают сложности для субъекта, производящего категоризацию.
С категориальной "неравноправностью" объектов тесно связана, как представляется, языковая проблема разной степени кодируемости объектов. По мнению У.Чейфа, высокая степень кодируемости характерна для объектов, находящихся в фокусе (центре) категории, т.е. прототипических. Чем дальше от центра, тем все более относительной становится степень кодируемости и тем менее устойчив способ именования, а значит, и выше степень трудности номинации.17 Трудность категоризации и номинации зависит также от степени абстрактности объекта. Так, данные онтогенеза показывают, что категоризация отношений и целых ситуаций (область вторичнай таксономии) - для ребенка гораздо более сложная операция, чем категоризация предметов. Значительный усилий требует она и от взрослого, что хорошо показывает отрицательный материал.
Прототипическая модель организации объектов в категории заставляет предположить, что индивидуальное содержание трех семантических пространств какой-либо категории будет во многом зависеть от того, какой объект (объекты) будет психологически выделен ("выбран") в качестве прототипического. Именно признаки этого объекта станут дифференциальным при подведении остальных объектов под категорию. В этом, очевидно, нужно искать основные причины индивидуального характера знания.18
Один и тот же объект в ходе осмысления может быть отнесен к разным категориям и в результате назван по-разному. В связи с этим возникает проблема стратегий классификационных решений и их типов. Имеющиеся экспериментальные данные позволяют опровергнуть устойчивое мнение, что основной тип классификации, используемой нормальным взрослым человеком, - это собственно категориальная классификация (т.е. объединение предметов на основе их собственных, денотативных признаков, типа "цвет", "форма" и т.п., и что два остальные типа (функциональная и ситуативная классификации) присущи только детям и недостаточно образованным взрослым. В норме, владея первым (абстрактным) способом классификации, взрослые испытуемые основываются на целостном образе объекта и рассматривают его конкретно, включая в какую-либо ситуацию или операцию.19 В то же время есть экспериментально подтвержденные данные, о том, что дети первоначально проводят категоризацию именно по внешним признакам денотата, что делает ее излишне дискретной.20 Навыки классификаций другого типа приходят с расширением сферы деятельности и приобретением опыта. Это приводит в определенный период к смене ведущего принципа классификации.21
Так как психика и опыт индивидуальны, не только заполнение полей отдельных категорий, но и принципы организации целых категориальных систем могут иметь свои индивидуальные особенности. К сожалению, об этих особенностях известно пока очень мало. Выявлены случаи патологии, когда имеет место несформированность категориальных признаков или отбор несущественных признаков в качестве категориальных. Это делает невозможным отнесение предмета к тому или иному общепринятому, функционально важному классу, т.е. препятствует осуществлению процесса категоризации. В первом случае вербально-логические отношения не формируются вообще (умственная отсталость), во втором - формируются на основе несущественных, мало связанных с практикой признаков (шизофрения).22
Есть данные о том, что в категориальной системе одних субъектов большую роль могут играть эмоциональные ("нравится"/ "не нравится"), тогда как у других субъектов могут преобладать объективные (денотативные) категориальные установки. Так, по имеющимся данным совершенно отчетливую аффективную ориентацию выявляет речь младших дошкольников, затем она становится более "предметна" и объективна.23 Установлено, что при эмотивной категоризации в качестве дифференциальных признаков выступают так называемые факторы EPA (evaluation-potency-activity, т.е. оценка-сила-активность).24 В связи с проблемой "аффективность / предметность" большой интерес представляют такие понятия, как "когнитивный стиль" и "когнитивная сложность/простота".25 Так, в исследованиях, посвященных когнитивному стилю субъекта, отмечается, что "когнитивно сложные" испытуемые (с преобладанием установки на денотативные признаки) лучше предсказывают различия, а "простые" (с преобладанием установки на коннотат) - сходство объектов восприятия, что означает в первом случае преобладание аналитических, а во втором - синтетических тенденций.26 Как отмечает А.Г. Шмелев, "баланс и взаимосвязанность денотативных и эмоционально-оценочных факторов субъективных пространств - это один из индикаторов координированного протекания интеллектуальных и аффективных процессов".27
Среди проблем, связанныхс речемыслительной деятельностью, особое место занимает вопрос о том, как формируется конкретная мысль, как с помощью восприятия какого-л. явления и поиска хранящейся информации о нем происходит синтез смысла. Синтез смысла, без которого не может появиться текст, - особый вид психической ментальной деятельности, который должен иметь свою "технологию" и свои нормы, о которых нам до сих пор известно очень мало. Однако без моделирования этого процесса невозможно построение сколько-нибудь полной функциональной классификации речевых неудач. Поэтому в специальном подразделе первой главы (см. 1В) представлена та "рабочая" модель процесса порождения смысла, которая сложилась у автора данной работы на основе имеющихся в литературе данных и взглядов, а также на основе опыта анализа отрицательного материала.
Принципиальными для этой модели является понимание процесса осмысления как поиска актуального значения выделенного вниманием объекта. С этой точки зрения мысль есть результат нашей попытки осознать, чем важен (актуален) для нас в данных условиях объект и почему он обратил на себя наше внимание. Актуальное значение объекта составляет содержание мысли, смысл. Именно потребность в его передаче порождает необходимость высказывания. В связи с этим ключевыми понятиями для принимаемой модели являются понятия "выделение объекта", "осмысление объекта" и "актуальное значение объекта".
Актуальные значения - психический феномен (ср. понятие "личностные смыслы", используемое Л.С..Выготским). Разграничение актуального, текущего значения "предмета" для субъекта и того значения, которое представлено в языковых единицах, - принципиально важный момент. "Психическое" значение носит индивидуальный характер и уже поэтому отличается от языкового значения. Как отмечал А.Н. Леонтьев, "...за языковыми значениями скрываются общественно выработанные способы (операции) действия, в процессе которых люди изменяют и познают объективную действительность".28 Языковые значения выработаны для регуляции, воздействия на поведение собеседника, поэтому они отражают лишь коммуникативно важную и наиболее устойчивую часть составляющих актуальное значение совокупностей смыслов. Но не вызывает сомнения, что именно актуальные значения лежат в основе языковых значений. Поэтому изучение актуальных значений и их типов имеет первостепенное значение и для лингвистики.
Разнообразие условий и задач деятельности определяет многообразие актуальных значений. Наиболее общественно важные из них получают языковые означающие и закрепляются в языках в виде того, что вслед за Э. Ортони можно назвать "характерными предикатами". Как отмечает Э. Ортони, судя по экспериментальным данным, на одно понятие (тему) приходится в среднем по 3 характерных, т.е. тесно связанных с ним в сознании предиката.29 Именно эти предикаты, как показатели наиболее актуальных психических значений, и всплывают в памяти при проведении экспериментов на свободные ассоциации в первую очередь. Именно с ними, очевидно, связана и значительная часть таких ошибок исполнения, как оговорки.
Поскольку у одного объекта имеется не одно актуальное значение, то нужно предположить, что в процессе осмысления осуществляется операция выбора нужного типа значения. В связи с этим в работе рассматривается вопрос о возможных принципах классификации типов актуальных значений. Анализ языкового материала и имеющихся подходов дает основания полагать, что в основу такой классификации может быть положено противопоставление двух главных типов логических отношений между предметом и его признаком - "быть (='являться') / иметь" Как хорошо показал В.Г. Гак, все многообразие признаков денотата, заключенных в конкретном слове, может быть разбито на два класса на основании того, относит ли признак свой "предмет" к категории (роду и виду) или приписывается предмету как его "часть", индивидуальная характеристика.30 В первом случае возникает значение типа "являться", которое можно охарактеризовать как значение интегрирующего типа, во втором - значение типа "иметь", относящееся к дифференцирующему типу. Логическое противопоставление "являться/иметь" находит, как представляется, прямое соответствие в логико-грамматических типах предложения, выделяемых Н.Д. Арутюновой.31 Здесь оно реализуется как оппозиция "предложения тождества"/ "предложения остальных типов". Такие типы предложений "нетождества", как назывные, бытийные, характеризации, можно рассматривать как эксплицируемые языком разновидности отношений типа "иметь".
Хорошей основой для дальнейшей конкретизации актуальных значений, а значит, и критериев их выбора является, на наш взгляд, классификация категориальных установок, предложенная А. Г. Шмелевым. Категориальная установка (далее КУ) возникает на этапе, предшествующем категоризации, и приводит субъекта в состояние готовности к осуществлению определенной категориальной активности. КУ осуществляет взаимосвязь между условиями и мотивами деятельности и способами осознания стимула, способами его категоризации; она позволяет оценивать степень информативности того или иного признака, способствует быстрой и точной категоризации и объясняет эффект избирательной актуализации потенциальных семантических признаков значения в сознании. Это происходит благодаря тому, что КУ задает оптимальный в данной ситуации порядок проверки когнитивных признаков. КУ как бы поляризует категориальные пространства признаков, задавая иерархию этих признаков по степени значимости для ситуации.32
По А.Г. Шмелеву, можно выделить 9 типов установок в зависимости от того, от какого из трех пространств категории предмета к какому мысль должна перекинуть мостик:33 Эти установки формируют актуальные значения соответствующих типов. Так, отображение пространства предметов в пространство эмоций имеет место при описании эмоциональной реакции на предмет и порождает смысл <эмоциональное значение предмета>; отображение предмета в пространство операций позволяет установить <поведенческое значение предмета>; отображение операций в пространство предметов позволяет найти <предметное значение поведения>.34 С помощью этой классификации оказывается удобным анализировать конкретные типы актуальных значений одного и того же предмета. Например, субъект, видя бабочку, может установить ее эмоциональное значение для него ("Бабочка очень красивая"); ее операциональное значение ("Бабочку нужно поймать"); ее денотативное, предметное значение ("Бабочка маленькая и белая. Это капустница") и т. п.
Выделение объекта осмысления и поиск актуального значения нужного типа приводит к тому, что исходная воспринимаемая цельность структурируется: сознание выделяет в ней (1) "предмет" (весь попавший в зону внимания объект, наиболее важная его часть или же некое целое, к которому относится объект) и (2) "признак" (актуальное значение) и констатирует (3) наличие связи между ними. В результате исходная цельность распадается на "смысловые сгустки" , каждый из которых подпадает в большей или меньшей степени под какой-либо категоризационный эталон. В результате структуризации рождается мысль, логико-информационная структура, соединяющая "предмет" и "признак", т. е .та единица, которую в логике и лингвистике принято называть пропозицией. Именно пропозиция, судя по всему, является основной единицей "ментальной грамматики".Этот взгляд получает все большее распространение в лингвистике и психологии.35
Далеко не вся необходимая информация о воспринимаемой цельности может быть помещена в один мыслительный акт и тем более - в один речевой. При начальной структуризации могут быть выделены такие большие смысловые сгустки, которые не "вмещаются" ни в одну категорию. Это приводит к необходимости доосмысления и доструктурирования сгустка-"предмета" или "признака" и построению на их основе дополнительных пропозиций. Степень структурирования, количество пропозиций, полученных из одного и того же сгустка, может быть существенно различной. Этот процесс хорошо проанализирован Л.В. Сахарным на материале построения разных по объему текстов (в том числе и однословных текстов-примитивов) на основе одной смысловой цельности.36
На основании всего сказанного процесс порождения смысла может быть представлен в виде следующих действий: (1) выделение из исходной воспринимой цельности объекта; (2) осмысление этого объекта, нахождение его смысла для субъекта, т.е. поиск его актуального значения: поиск регулируется сложившейся в данных условиях деятельности категориальной установкой (КУ), которая определяет как общий тип нужного актуального значения объекта, так и конкретные признаки-основания его категоризации; (3) возникновение психического отображения воспринимаемого в виде логико-информационной структуры "предмет" + "являться/иметь" + "признак" путем (а) превращения объекта осмысления в подводимый под определенную категорию "предмет", а (б) найденного актуального значения - в "признак" и (в) констатации наличия между ними связи типа "являться" или "иметь" (пропозитивное структурирование воспринимаемого).
Совершенно очевидно, что мышление протекает с постоянной опорой на языковые знаки, поэтому процесс осмысления, даже осмысления "для себя" носит, в большей или меньшей степени речемыслительный характер. Однако потребность в различении языкового и неязыкового этапа (содержания) высказывания всегда ощущалась лингвистами.37 Если учитывать это различие, то процесс порождения речемыслительного содержания нужно представлять как а) осознание актуального для момента деятельности (личностного) значения "предмета" и б) осознание того, какие языковые значения могут наиболее адекватно донести его до слушателя. Это разделение ни в коей мере не означает, что осознание актуального значения не может происходить сразу в языковой форме - если именно эта форма (а не визуальная, перцептивная, моторная и т.п.) оказалась наиболее адекватным и точным способом репрезентации опыта в памяти. Однако множественность способов репрезентации стимула в памяти, а также явно нелинейный характер отображения его актуального значения в сознании заставляют говорить о достаточно регулярном разделении двух этих операций. На этом основании как особый, самостоятельный вид речемыслительной деятельности в большинстве исследований выделятся языковое кодирование.
В разделе 2 ("Языковое кодирование с деятельностной точки зрения") рассматриваются такие проблемы, как роль языка в процессе осмысления, роль языковых моделей как средства организации речемыслительной деятельности, основные типы языковых моделей, типы речевой деятельности, вариативность и выбор языковых единиц.
Как показывает анализ имеющихся данных, в частности, опыт обучения глухих детей, опора на речь, на языковой код, существенно повышает оперативные возможности мышления. Языковые единицы, репрезентируя целые категории (как отдельных предметов, так и целых ситуаций) и являясь главным "хранителем" сложных пропозитивных структур, позволяют оперировать как "темами" огромными блоками информации: держать их в памяти, собирать и хранить относящуюся к ним информацию, познавать и связывать их.
Одна из главных возможностей, связанных с языком, - это, очевидно, усвоение оптимальной, отработанной многовековым опытом системы категориального "членения" мира. Если на первых этапах усвоения речи дети объединяют предметы и действия, действия и желания их осуществить и т.п. и недостаточно осознают необходимость и важность их противопоставления, выделения в отдельные "цельности" (это проявляется в использовании общего означающего), то с осознанием различия слов к ребенку приходит осознание и усвоение удобных способов дискретизации и категоризации мира.38
Язык предоставляет в распоряжение индивидуального сознания веками отрабатывавшуюся общественным сознанием готовую систему категоризации. В этой системе уже заданы основные объекты, проложены основные связи и обнаружены значимые для категоризации признаки. Это дает возможность субъекту не открывать мир заново. С другой стороны, в ней отражены и основные типы значений, которые могут быть актуальными для конкретных объектов. Эти значения (с помощью означающих) облегчают задачу синтеза текущего значения предмета, т.е. получения значимой для ситуации информации о нем. Языковые значения, фиксируя наиболее частотные актуальные значения предмета, делают возможным воспроизведение, а не порождение каждый раз заново нужной информации, связанной с ситуацией деятельности. Этим в значительной мере обеспечивается "гибкость", "динамизм" мышления, возможность разноаспектного осмысления предмета и разграничения сходных .понятий и отношений.
Хотя далеко не все можно выразить словами, языковой код оказывает огромное влияние на сам ход процесса осмысления. Оно в большей или меньшей степени ориентировано на наличие возможного адресата . Роль потенциального адресата велика даже тогда, когда осмысление проводится "для себя".39 И уж тем более тогда, когда смысл нуждается в передаче. Здесь бывает необходимо доосмыслить объект и его признаки, вывести на уровень сознания и номинации то, что необходимо для адекватной реакции адресата, что неизвестно и важно для него. Осознание роли адресата в процессе порождения речи - одно из важнейших достижений современной лингвистики. По меткому выражению Т. В. Ахутиной, "самоконтроль сообщения с позиции слушающего - это двигатель смыслового развертывания".40
Возникая как результат поиска оптимальных средств и способов передачи информации и ее хранения, эффективного воздействия на поведение слушателя, языковые единицы становятся моделями, организующими, в свою очередь, поведение человека. Подчеркивая наличие связи между языковыми и неязыковыми действиями, Л.П.Якубинский характеризовал ее следующим образом: "...наш повседневный быт заполнен повторяющимся и шаблонным; в общей сумме наших взаимодействий с другими людьми весьма изрядная часть принадлежит шаблонным взаимодействиям... шаблонные взаимодействия обрастают шаблонными речевыми взаимодействиями; между теми и другими устанавливается теснейшая ассоциативная связь".41 Этим определяется наличие у языковых моделей регулятивной функции, их способность быть. (а) способом организации речи, (б) способом интерпретации опыта и (в) способом организации поведения.42
Как известно, на разных уровнях языковой системы действуют свои, "частные" языковые шаблоны, образцы - словообразовательные типы, формы, модели предложений и др. Естественно предположить, однако, что субъект речемыслительной деятельности оперирует не простыми их совокупностями, а более крупными единицами, обладающими устойчивым значением и способными воспроизводиться, а не "собираться" каждый раз из отдельных частей. Такую совокупность, операционно и семантически сложную единицу можно определить как "типовой способ описания". Именно наличие типовых способов описания позволяет воспроизводить, а не порождать заново однотипные по смыслу сообщения. Можно предположить, что типовой способ существует в виде моторной программы и слухового образа конечного результата, соотнесенных с определенным комплексным денотатом. Этот денотат включает в себя (а) фрагмент мира, который этот способ регулярно и успешно репрезентирует для адресата; (б) актуальное значение этого фрагмента; (в) цель осмысления и сообщения о фрагменте; (г) условия коммуникации, в которых можно успешно применять данный способ описания (тип адресата, письменный/устный канал связи и др.).
Речевая деятельность проходит в разных условиях. В зависимости от этих условий меняется состав тем, набор актуальных для них признаков, слушатель, цель сообщения и т.п. Это не может не отражаться на используемых типовых способах описания, на средствах кодирования информации. Для разных условий коммуникации язык вырабатывает разные средства передачи значений. Наиболее очевидны и изучены различия между способами описания, используемыми в письменной и устной формах речи. Однако существенные различия обнаруживаются также в рамках функциональных стилей, речевых жанров и отдельных речевых актов. Наличие разных типов речи и речевого поведения и чуткое реагирование слушателя на нарушение правил речевого этикета ставят перед говорящим проблему "смены кода" и заставляют его осознать существование отношений выбора между языковыми средствами, наличие неких правил этого выбора. Эти правила только еще начинают исследоваться.43 Недостаточно изученные и описанные лингвистами, они, тем не менее, определяют нормы общения. Поэтому существует настоятельная необходимость "устанавливать формы и условия поведения, существенные для речи, и наборы языковых единиц, которые в них встречаются, связывая первые со вторыми".44 После того, как говорящий осознает условия употребления языкового средства, оно само становится для него знаком коммуникативной ситуации и приобретает дополнительное, прагматическое значение. Оно также приобретает статус модели речемыслительного поведения.
Любой типовой способ описания представляет собой закрепленные языковыми средствами результаты акта выделения и осмысления некоего объекта (темы). Исходя из изложенных выше представлений об основных мыслительных операциях, можно предположить, что и основные языковые модели служат для достижения результатов двух типов: (а) выделения некой информационной цельности путем ее категоризации; (б) структурирования, расчленение этой цельности с целью установления ее актуального значения и фиксирования образовавшейся пропозитивной структуры. На этом основании можно выделить два типа языковых моделей, используемых в любом способе описания: модели создания цельностей (модели номинации, свертывания, синтеза) и модели структурирования цельностей (модели предикации, развертывания, расчленения, анализа).45
Эти два типа моделей можно противопоставить также на следующем основании - (а) как обеспечивающие "переход от единиц одного уровня интегративности к единицам другого" и (б) как обеспечивающие "оперирование единицами одного и того же порядка".46 За этими противопоставлениями отчетливо просматривается традиционная для лингвистики оппозиция "номинация - предикация".
Правомерность сведения всех языковых моделей к бинарному противопоставлению "предикация - номинация", отображающему противопоставление операций "создание пропозитивной структуры - категоризация ее элементов", подтверждается языковыми и неязыковыми данными. Так, анализ типов афазии и разных вариантов текстов, которые могут быть построены для одного смысла, позволил Л.В. Сахарному выдвинуть гипотезу о наличии в языковой способности человека двух классов грамматик: "номиноцентрической" грамматики, которая управляется правым полушарием и обеспечивает построение текстов-примитивов, обладающих минимумом специальных средств связности, и "предикатоцентрической грамматики", которая управляется левым полушарием и обеспечивает построение развернутых связных текстов, в которых используется достаточно мощный аппарат средств связности.47
Противопоставляя предикацию и номинацию, необходимо, учитывать, что "целостностные", номинативные единицы - тоже продукт "ментальной предикации". Одним из достижений современной лингвистики являяется признание пропозитивности значимых языковых единиц всех уровней (от морфемы до текста). А это означает, в свою очередь, что любое языковое значение, в том числе и значение непроизводного слова, создается сочетанием актов предикации и номинации. Единицы разных языковых уровней различаются лишь тем, какова степень эксплицитности, самостоятельности и расчлененности в них способа выражения каждого из трех компонентов пропозитивной структуры ("предмета", "отношения (связи)", "признака").48
Слово, являющееся основной единицей "номиноцентрической грамматики", позволяет представить пропозицию (или целую совокупность пропозиций) в максимально целостном виде. Эта единица используется не только для обозначения "первичных" категорий, выделяющих отдельные компоненты ситуаций и обычно не "разворачивающихся", но и для "сворачивания", цельного представления развернутых смысловых структур. Одна из целей такого сворачивания - укрупнение информативных блоков, компрессивное сжатие информации. Наиболее важным видом компрессии является компрессия предложения. Именно этот способ является одним из наиболее распространенных средств укрупнения оперативных единиц памяти.49 Другая цель сворачивания развернутой предикатной структуры в слово (существительное) - это "опредмечивание" непредметных смыслов для превращения их в темы и для категоризации ("вторичная таксономия"). Для осуществления этих задач в языке вырабатываются специальные модели компрессии, сворачивания расчлененных структур в цельности (перифразы свертывания). Главной из этих моделей является номинализация.
Если слово является средством образования цельности, то вторая основная единица языка - предложение - может рассматриваться как средство эксплицитного структурирования цельности, ее развертывания. Модель структурирования задает порядок расположения и общий тип сочетающихся в них единиц, иерархию и способы связывания, а также правила взаимоприспособления этих единиц.
Очень важной особенностью языковых моделей является наличие в них постоянных и переменных компонентов. Это противопоставление отражает наличие таких признаков в типовых ситуациях. Постоянные компоненты являются обязательными для ситуации. К их числу можно отнести прежде всего состав и распределение ролей между "участниками", их идентифицирующие признаки, наличие между ними некоего отношения, "локализацию" этого отношения на временной и модальной оси. Для обозначения постоянных значений язык вырабатывает специальные, унифицированные означающие и грамматикализует их (делает обязательными их выражение).
Менее постоянные, но часто повторяющиеся компоненты ситуации получают достаточно регулярные, но не обязательные означающие. (ср. словообразовательные аффиксы). И, наконец, наиболее варьируемые параметры (классы самих "участников") получают индивидуальные означающие, позволяющие осуществлять денотативную соотнесенность, категориальное описание компонентов. В связи с этим можно предположить, что противопоставление грамматических, словообразовательных и лексических единиц отражает (в порядке убывания) иерархию смыслов с точки зрения их постоянного (обязательного)/непостоянного (необязательного) наличия в ситуациях.
Помимо двух главных, обязательных типов языковых моделей можно выделить также "вспомогательные". Для дополнительного разворачивания, структурирования элементов пропозиции используются модели "усложнения".50 Одновременно с ними должны использоваться модели, повышающие степень связности элементов цельности (модели "связности"), поскольку усложнение темы невозможно без ее постоянного удержания в памяти.51 К числу вспомогательных моделей можно отнести также модели референции "предметов" и их "признаков". Если для идентификации референта нужно уточнить его индивидуальные признаки, то для описания ситуации в целом ему нужно приписать функцию, роль. Роль в ситуации - один из важнейших категоризующих параметров и одно из главных актуальных значений "предмета". Поэтому и "ролевые" модели должны занимать одно из центральных мест среди языковых моделей. Осознание важности этого типа информации лежит в основе идеи "глубинных падежей" Ч. Филлмора.52 Тот факт, что ситуация как бы складывается из типовой конфигурации ролей ее компонентов, позволяет предполагать, что и модели ролей являются первичным строительным материалом для предложений. В этом случае наряду с двумя основными единицами языка (словом и предложением), на основе которых происходит сворачивание и разворачивание цельности, имеет смысл вводить третью единицу, "управляющую" функциональным означиванием элементов при осуществлении структурирования цельности (разворачивании ее). Необходимость введения такой единицы - синтаксической формы слова, синтаксемы - обосновывается в работах Г.А. Золотовой.53
На основании особого типа моделей должно осуществляться такое важное, но малоизученное коммуникативное действие, как управление вниманием слушателя. С ним связан такой важный языковой механизм, как актуальное членение. Он предполагает четкое противопоставление темы высказывания и его содержания (ремы): "чтобы понять, что говорящий хочет выразить в своем предложении, мы должны ясно различать то, о чем он говорит, и то, что он об этом говорит".54 Кроме того, внимание слушателя и говорящего по-разному распределяется между референтами (если их несколько), а также между разными признаками. Для актуального членения языки используют модели порядка слов, иерархию коммуникативных ролей ролей,55 а также логическое выделение с помощью ударения и специальных лексических средств. Как показал А.Е.Кибрик, одной из важных языковых моделей, на основе которой осуществляется управление вниманием собеседника, является местоименно-анафорическая номинация: прономинализация одного из референтов позволяет выделить его и поставить в фокус внимания слушателя.56 Очевидно, также, что в иерархизации степени выделенности участвуют модели усложнения, различающиеся прежде всего степенью эксплицитности и самостоятельности соотнесения дополнительного признака с действительностью, выражающейся в наличии у него предикативных показателей.57
Помимо общих, носящих обязательный характер моделей в языке имеется множество регулярных способов описания отдельных смыслов и их сочетаний. Их также можно считать моделями, так как они используются как образцы. К числу таких способов можно отнести в первую очередь словообразовательные типы.
Языковые модели являются психической реальностью. Они проявляют себя прежде всего как способность служить образцом для образования новых единиц, используемых в речи. Судя по всему, модели формируются в результате анализа готового языкового материала путем подсознательного выявления повторяющихся и уникальных компонентов и правил их связывания, поэтому они редко осознаются носителями языка, но явно дают себя знать при образовании потенциальных единиц и неологизмов.
И при воспроизведении, и, еще в большей степени, при производстве способа описания перед говорящим возникает проблема выбора подходящего языкового значения и означающего. Выявление основных типов смысловых парадигм, в рамках которых ведется построение высказывания - одна из важнейших задач современной лингвистики и когнитологии. В связи с этим в работе рассматриваются такие вопросы, как типы языковой информации, представленные в высказывании, и типы "выборов", которые приходится осуществлять говорящему при порождении высказывания. Каждый из этих "выборов" может давать свои "сбои", поэтому типология их имеет непосредственное отношение к проблеме речевых неудач. На основе имеющихся исследований58 и на базе используемой модели процесса осмысления, основные их типы можно охарактеризовать следующим образом: (1) выбор типа актуального значения (а/. выбор общего логического типа актуального значения; б/ выбор категориального типа актуального значения); (2) выбор типа "опыта", на котором базируется информация ("эпистемический" выбор: 'знаю' / 'верю' / 'наблюдал' / 'помню' и т.п.); 3) выбор ролей для "смысловых сгустков", объединяемых в пропозицию (а/ выбор роли в ситуации (денотативная роль); б/ выбор роли в предложении (логико-грамматическая роль);.в/ выбор позиции относительно фокуса внимания (актуальное членение); 4) выбор имени категории для членов пропозиции; 5) выбор референциального типа при актуализации категории; 6) выбор типа ситуации высказывания (а/ определение мотива сообщения; б/ определение типа коммуникативных условий); 7) выбор способа обозначения (а/ выбор прямого/косвенного обозначения б/. выбор степени эксплицитности и расчлененности представления компонентов значения; в/ выбор варианта означающего).
Там, где существует выбор, существует и возможность нарушений. Единицы, находящиеся в отношениях "или", принадлежат к одной парадигме и обладают общей "частью". Они с психологической точки зрения являются "близкими". Поэтому здесь велика вероятность "всплывания" в сознании прототипического, "сильного" представителя парадигмы или варианта, а также смешения, интерференции значений и означающих разных членов парадигмы.
В разделе 3 первой главы ("Порождение высказывания как единый речемыс-лительный процесс") обсуждается вопрос о конкретных этапах и операциях речепорождения и о том, как соотносится принимаемая за основу в данной работе модель порождения смысла с имеющимися взглядами на единый процесс порождения высказывания.
Проследить все этапы от момента зарождения мысли до ее речевого воплощения - заветная мечта современной лингвистики и психолингвистики. Этой задаче посвящены модели порождения речи, очень активно создаваемые и обсуждаемые в последние три десятилетия.59 Само появление таких моделей свидетельствует о том, что уже накоплен значительный и разнообразный материал и найдены продуктивные подходы к его интерпретации. Различаясь степенью конкретизации отдельных этапов порождения высказывания, терминологией и составом отдельных операций, большинство из имеющихся моделей совпадает в главном - в них выделяется следующие основные этапы: (1) формирование мотива и исходного замысла; (2) формирование мысли (личностного смысла, актуального значения темы и т.п.); (3) опосредование мысли языковыми моделями ("доструктуризация" ее элементов, а также ролевая иерархизация их); (4) подбор языковых единиц, оптимальных по значению и означающему; (5) воспроизведение означающего.
На каждом из основных этапов формируются свои продукты (единицы): на первом - замысел; на втором - первичная пропозитивная структура, образуемая смысловыми сгустками; на третьем - уточненная и объективизированная языковыми значениями пропозитивная структура; на четвертом - типовой способ языкового описания этой структуры, на пятом - озвученные или записанные означающие.
Такой подход к процессу речепорождения хорошо соответствует изложенному выше взгляду на процесс осмысления. Исходя из данного взгляда первый из выделяемых в различных исследованиях этапов можно назвать этапом формирования темы и категориальной установки, второй - этапом первичного осмысления (осмысления для себя), третий - этапом доосмысления (осмысления с позиции слушателя), четвертый - этапом номинации, а пятый - этапом реализации.. В этих этапах хорошо просматриваются три главные вида речемыслительных действий: (1) осмысление, (2) языковое кодирование (номинация в широком смысле этого слова) и (3) воспроизведение, эспликация для адресата единиц кода.
Естественно, что изложенная последовательность этапов - результат неизбежного упрощения процесса речепорождения. Создатели всех моделей указывают, что процессы, разведенные по этапам, на самом деле могут идти одновременно и с "забеганием" вперед. Так, например, номинация отдельного смысла с помощью языковой единицы может происходить сразу после его появления в "окне сознания".60 Осуществление кодирования отдельного элемента может производиться еще до построения всей модели, до уточнения всей системы отношений. Здесь необходимо учитывать и способность мозга одновременно выполнять несколько операций. Как показывает отрицательный материал, "забегание вперед" - регулярное явление и один из важных источников ошибок.